День Суркова - [28]

— Снять трусы! — командовал Адмирал приглянувшейся грешнице.

Неискушённые в штучках Адмирала души исполняли приказание.

— Я контуженный старый моряк, — оправдывался Адмирал, хлопал грешницу по заду и уходил не оборачиваясь.

Плотские развлечения на тридцать втором уровне были запрещены. Душа, нарушившая запрет, тут же была депортирована вниз без права перемещения.

По большому счету инстинкты, присущие живым существам, у души отсутствовали. Потребление пищи и воспроизведение себе подобных для духовного мира были невозможны. Любые суррогаты приводили к пагубным последствиям. Сурков убедился в этом, проглотив сухарик, и теперь опасался побочных эффектов. Как выяснил он в библиотеке — любовь являлась бактериологическим оружием Бога, разработанным в секретной лаборатории Рая. Дьявол пытался повторить разработку Господа, его лаборатории выпустили шизофрению и паранойю. В отличие от них любовь была очень заразна и поражала почти все население планеты в период полового созревания. Люди могли бы давно догадаться, что любовь представляет собой когетивное нервное расстройство, ведь симптомы любви ничем не отличаются от других вирусов, поражающих душу и называемых душевной болезнью. Но любить было так здорово, что люди стали превозносить это ощущение, посвящать ему стихи, песни, совершали подвиги и занимались полной ерундой, лишь бы продлить заболевание. В лаборатории Ада выработали мутированный штамм любви. Поражённая такой любовью душа приобретала иммунитет и, как правило, больше не заражалась. Если любовь возникала вновь, то протекала вяло и безрадостно. Одичавший вирус приводил к однополой любви, любви втроём, вчетвером и даже впятером. Неустойчивость райской любви объяснялась тем, что выращенный вирус испытывался на лебедях. Исследования не были окончательно апробированы, а БогВоенПроект требовал полевых испытаний. Первое же применение любви привело к поразительным результатам, штамм решено было пустить в производство без доработок. Этим воспользовался Дьявол. Его сотрудники отобрали любовь и вывели суррогаты. Говорят, в лаборатории, где исследовалась любовь, возникла её утечка, и несколько тысяч чертей вознеслись в Рай, очистив душу. Дьявол приказал взорвать лабораторию, выдав это за катаклизм, более известный, как извержение Везувия.

— Откуда ручка? — спросил Адмирал, выглядывая Суркову из-за плеча.

— Оттуда, — Сурков показал на потолок.

— Пронёс? — презрительно констатировал Адмирал.

— Пронёс, — согласился Сурков.

— Знаю, — Адмирал почесал мясистый нос. — Знаю вас, несунов. Бывало, такое на корабль проносят, диву даёшься.

— Что? — спросил Сурков.

— Баб проносили, — буркнул Адмирал. — Самых настоящих баб. Вот с такими глазами.

Адмирал описал ладонями две полусферы возле собственной груди и, схватившись за воображаемые соски, добавил:

— Вот с такими зрачками.

— Зачем же вы не запрещали?

— Хм, — ухмыльнулся Адмирал, — Запрети, попробуй. Когда крейсер набит как публичный дом с первой палубы до последней, хоть одна сучка, но проскочит. Да и нереально это, все судно осмотреть. Вот ты, Сурков, на своём компьютере можешь спрятать информацию так, чтобы её никто не нашёл?

— Конечно, могу.

— И матрос также. Только от его заначки гораздо большее зависит.

— Что же?

— Его обороноспособность.

— Как это?

— Так вот. Мой крейсер мог одновременно держать оборону от семи воздушных целей и делать это в девятибальный шторм. Как ты думаешь, возможно это, если все мои матросы будут думать о…прости её, господи.

— Я не служил на флоте.

— Твоё счастье, а то я бы тебе показал.

— Адмирал, — не выдержал Сурков. — Если вы будете мне под руку петь солдатские байки, я тут буду вечность околачиваться.

— А далеко ли ты собрался?

— В Рай, — коротко ответил Сурков.

— В Рай — это хорошо. Только и там водочки никто не поднесёт и доброго табачку трубочку не искурить.

— А вы не распускали бы сопли, а договорились с чёртом, глядишь, и выменяли на что-нибудь.

— На что, Сурков? У меня кроме адмиральской задницы ничего нет, да и та никому не нужна.

— На что-то же меняют всякую дрянь. Точно знаю, сам сухарик ел.

— Это с поверхности черти по ночам тянут. Но даром ничего не дадут. Вот у тебя авторучка дорогая, если на неё обменять?

— Оставьте надежду, Адмирал.

— Не дашь.

— Нет.

— Чайник, — констатировал Адмирал. — И ничего удивительного, что Ад кишит такими, как ты, сынок.

— Вы, Адмирал, тоже не без греха.

— Я? — удивился Адмирал. — Я при жизни так грешил, что на сотню таких, как ты хватит. Если бы не мои подчинённые, горел бы сейчас на миллионном уровне.

— Как же они помогли?

— Попросили кого надо. Кому надо помогли.

— Адмирал, — продолжал Сурков, — Объясните мне такую вещь: ведь вы — человек не сахар. От вас, наверняка, многим досталось и самодурства, и вашей глупости. Неужели у вас остались друзья?

Адмирал пожал плечами:

— Никак нет.

— Так почему люди вам помогают, даже после того, как вы их с грязью размешали!?

— Ты, сынок, в армии не служил, что я тебе могу сказать? Пришёл бы ты первогодком, стал портянки дедушке стирать, оружие за него чистить, казармы мыть, в общем, служить. А через полгода пришла бы молодёжь, и уже ты их заставлял бы тоже самое делать.