День счастья – сегодня! - [3]

Господи, помоги мне! Сделай так, чтобы все это прошло.

Я попробовал подняться, чтобы позвать на помощь, но ноги не слушались, и я вновь упал, успев увидеть в зеркале заднего вида моего автомобиля свое лицо. Ни единой капельки крови не было под этой кожей, ни одной. Маска. Ужасная белая маска. Это не я. Господи! Господи! Господи! Господи! Господи! Я прошу тебя… Я умоляю… Только не сейчас!

И тут какое-то непонятное ощущение напугало меня еще больше. Мне показалось, что меня выдергивают из моего тела. Что-то похожее происходит на каруселях, когда ты сначала резко взмываешь вверх, а потом мгновенно летишь вниз… Но сейчас все было в десятки раз сильнее. В сотни. В тысячи. Я не успевал оправиться от первого такого ощущения, как оно тут же повторялось, причем с новой силой.

Я закричал. Завизжал как поросенок, которого собираются кастрировать. Я! Который пару часов назад разглагольствовал о каких-то там секретах… Я, кому суждено было стать олигархом! Я… Ага, выкуси! Ты сейчас сдохнешь! Развалившись на грязном асфальте, рядом со своей машиной, которая так много для тебя значит… Значила! Ничего теперь не важно… Потому что скоро меня не будет… Не будет! Господи, мне страшно, мне безумно страшно! Господи! Уже скоро… Я со всей силы зажмурился и… Это и есть смерть?

6

Я сидел, облокотившись на свою машину, и не знал, что делать дальше. Вокруг сновали какие-то люди. Заглядывали мне в лицо, чтото говорили, размахивали мобильными телефонами. Но я не обращал на них никакого внимания.

Мое сознание было задернуто какой-то молочной пеленой, сквозь которую даже собственные мысли пробирались достаточно неуверенно; об информации, поступающей извне, говорить не приходилось. Тело было не лучше. Раненый воин, одолевший марафон, наверняка чувствовал себя лучше. Я попытался закурить, но после первой же затяжки выбросил сигарету. Не хватает еще с тошнотой здесь бороться. Да и сердце снова как-то задергалось. Что же все-таки произошло? Может, эпилепсия? Или астма? Я же задыхался. Точно, вот, наверно, это что.

Я поднялся. В висках барабанной дробью застучала кровь, в глазах тут же потемнело, а сердце переключилось на следующую передачу. Кое-как отряхнувшись, я забрался в машину. Почему-то теперь меня начинал пробирать еще и озноб. Самое дикое похмелье – ерунда в сравнении с тем, как я сейчас себя чувствовал. Кошмар. В голове постоянно крутился один и тот же вопрос: «Что случилось?» Посидев еще минут пять и показав жестом, что все в порядке уже четвертому лицу, заглянувшему через лобовое стекло, я завел машину и осторожно двинулся в путь. А на каком я пути? Уж не туда ли? Только медленно? Так у всех так…

7

И с этого дня вся моя жизнь превратилась в сплошной кошмар.

Я с ужасом ожидал прихода вечера, мне было страшно ложиться спать, точнее, засыпать. В голове у меня теперь постоянно что-то звенело и пульсировало. На жизнь я глядел откуда-то из глубины своего ничтожного «я». Стоило мне положить голову на подушку, как перед глазами тут же начинали плясать кошмарные образы. Здесь были и смерть, и чудовищные болезни, и страшные увечья. Я примерял к себе все.

Я ложился в постель и ждал смерти. Я вбил себе в голову, что она уже ищет меня, вот только не знал, в каком обличье. А потому постоянно придумывал новые.

Если сначала я думал, что все мои недомогания могут быть связаны только с какой-то болезнью, пожирающей меня изнутри, то потом я выработал теорию, что это просто предчувствие. Смерть где-то рядом, и я ее чувствую, точнее, мой организм и сознание, и именно отсюда все эти ощущения. Некая репетиция.

Я лежал в постели, смотрел в потолок и думал, что стоит мне уснуть или просто закрыть глаза, как все это белое плато рухнет вниз и размажет меня по полу.

Каждый раз, закрывая глаза, я начинал бояться ночи, всего того, что, как мне казалось, она могла и должна была принести. Я прощался с жизнью и засыпал в жутких мучениях (бессонницы, слава Богу, не было, хотя и глубокого крепкого сна тоже), а открыв глаза утром, начинал бояться уже дня.

Я перестал ездить на машине, перестал смотреть телевизор и практически никуда не ходил.

Я словно сошел с ума. Это тоже был один из моих страхов. Вскоре я начал бояться, что если что-то ужасное не случится со мной, то тогда я сам сделаю что-нибудь ужасное с собой или с кем-нибудь еще.

Мне было страшно взять в руки нож, чтобы отрезать кусок колбасы. Мне тут же вспоминались фильмы или статьи в газетах о том, как совершенно нормальные и хорошие в общем-то люди в один прекрасный день превращались в кровавых мясников. И, зарезав всю свою семью, публично совершали суицид или твердили перед камерой, что это сделали не они, а инопланетяне, раздававшие им приказы, используя телепатическую связь.

И врачи. Да, да, да. Я обошел их всех, и каждый твердил одно и то же: «У вас все в порядке. Никаких патологий не выявлено».

На приеме у психотерапевта (да, я старался не упустить ничего) первое, что я услышал после того, как в миллионный раз изложил свои опасения относительно здоровья: «Но вы-то сами понимаете, что все это не так? Другими словами, что все это ерунда?» После чего врач как-то лениво заглянул мне в глаза.