День саранчи - [73]

«УИППЛ ТРЕБУЕТ УСТАНОВЛЕНИЯ ДИКТАТУРЫ»,

а также:

«„КОЖАНЫЕ КУРТКИ" БУНТУЮТ НА ЮГЕ».

Затем один за другим стали появляться заголовки, свидетельствующие о новых победах Национальной революционной партии. Юг и Запад, как понял Лем, всецело поддерживали Уиппла и его людей, и Кочерга устроил поход на Чикаго.

31

Как-то раз в театре появился незнакомец. Он хотел увидеть Лема. Он обратился к нему «командир Питкин» и представился как штурмовик Захария Коутс.

Лем поздоровался и спросил, как поживает мистер Уиппл. Коутс ответил, что сегодня вечером Уиппл будет в городе. Затем он сообщил, что из-за большого количества иностранцев Нью-Йорк все еще противится усилению Национальной революционной партии.

— Но сегодня, — добавил он, — в город войдут «Кожаные куртки» из других штатов и попытаются взять власть в свои руки.

Коутс говорил и в то же время внимательно оглядывал нашего героя. Похоже, он увидел то, что хотел, ибо отдал Лему честь и сказал:

— Вы старый член нашей партии, и мы хотели бы, чтобы вы оказали нам содействие.

— Я готов сделать все, что в моих силах, — отвечал Лем.

— Отлично. Мистер Уиппл будет рад это услышать. Он на вас очень рассчитывает.

— Правда, от меня мало толку, — улыбнулся Лем. — Я, как видите, инвалид…

— Мы, члены Национальной революционной партии, знаем, как вы получили эти увечья. Собственно, одна из наших главных целей — не допустить, чтобы юношество этой страны испытывало те муки, которые выпали на вашу долю. Позвольте сказать вам, командир Питкин, — добавил Коутс, — что, по моему скромному разумению, вы в скором времени будете почитаться как один из великомучеников нашего дела. — И он еще раз отдал Лему честь.

Лема смутили похвалы, и он поспешил сменить тему.

— Каковы распоряжения мистера Уиппла? — спросил он.

— Сегодня вечером в местах скопления людей — в парках, театрах, на станциях метро — члены нашей партии обратятся к ним с речью. Среди собравшихся будут и «Кожаные куртки» в штатском. Они помогут ораторам подогреть патриотический пыл толпы. Когда благородное негодование масс достигнет нужной кондиции, будет дан приказ идти к зданию Городской администрации. Там соберется гигантский митинг. К собравшимся обратится сам мистер Уиппл. Он потребует, чтобы власть в городе была передана его партии, и добьется своего.

— Прекрасно придумано, — сказал Лем. — Наверное, вы хотите, чтобы я произнес речь в этом театре?

— Именно.

— Я бы с удовольствием, но у меня вряд ли получится. Я в жизни не выступал с речами. Я даже не актер. А кроме того, Райли и Роббинс будут недовольны, если я осмелюсь прервать их номер.

— Насчет этих господ не беспокойтесь, — с улыбкой отвечал Коутс. — С ними мы разберемся. У меня в кармане речь, написанная мистером Уипплом специально для вас. Я пришел сюда, чтобы отрепетировать ее с вами. — Коутс сунул руку в карман и вынул несколько листков. — Сначала прочитайте, — распорядился он, — а затем мы вместе пройдем ее еще раз, с начала и до конца.

В тот вечер Лем вышел на сцену один. Он хоть и был не в своем обычном сценическом наряде, а в форме «Кожаных курток», зрители знали из программы, что он комик, и встретили его появление взрывом смеха.

Этот неожиданный прием лишил нашего героя остатков уверенности в себе, и некоторое время его так и подмывало убежать. К счастью, дирижер оркестра, который был членом партии мистера Уиппла, не растерялся и велел своим людям играть национальный гимн. Зрители прекратили смех, встали с мест и вытянулись по струнке.

Среди множества зрителей остался сидеть лишь один человек. Это был наш давний знакомый — толстяк в пальто с бархатным воротником. Спрятавшись за портьерой ложи, он скрючился на стуле, сжимая в руке пистолет. Он снова приклеил себе фальшивую бороду.

Когда оркестр доиграл гимн, публика расселась по местам, и Лем заговорил:

— Я клоун, — начал он, — но бывают времена, когда и клоунам становится не до шуток. Такой час настал. Я…

Больше он не сказал ничего. Грянул выстрел, и он упал с простреленным сердцем.

Вот, собственно, и вся история. Но прежде чем проститься с читателями, я хочу рассказать еще об одном событии.

Сегодня день рождения Питкина, национальный праздник Америки. В его честь на Пятой авеню устроен молодежный парад, в котором принимают участие сотни юношей и девушек. Все юноши — в остроконечных енотовых шапках, на плече у каждого — винтовка.

Они поют песню о Лемюэле Питкине:

Воскликнул Питкин: «Час настал!» —

И вышел он на сцену.

Он Уиппла поддержать призвал

И умер, но на смену

Ему приходит миллион

Таких, как он, таких, как он.

В веках же славься, Питкин, друг!

Эй, патриоты! Шире круг!

Гордится Лемом стар и млад.

А это лучше всех наград!

Юноши и девушки проходят мимо трибуны, с которой их приветствует мистер Уиппл. Годы не согнули его спину, не потушили огонь его серых глаз.

А кто эта крошечная старушка, стоящая рядом с диктатором? Неужели вдова Сара Питкин? Ну конечно, это она. Сара Питкин плачет, поскольку матери никакие слава и почет не заменят сына. Ей кажется, что не прошло и дня с тех пор, как адвокат Слемп столкнул Лема в открытый погреб.

Рядом с вдовой стоит молодая и красивая женщина, но и ее глаза полны слез. Давайте повнимательней приглядимся к ней — в ее лице есть что-то знакомое. Это Бетти Прейл. Она, похоже, занимает какую-то официальную должность, и на наш вопрос один из зрителей подтверждает: это Бетти — секретарь мистера Уиппла.