День рожденья - [2]

— Споем? — возбужденно предложила миссис Лопес.

И они запели Великий Гимн Империи. Сначала его подхватили ближние участки, а потом втянулись и дальние. Молочник Петерсон, выруливший в переулок на своем грузовом электроцикле, сразу же притормозил и, немного фальшивя, вдохновенно затянул припев, в экстазе закатив глаза. Где-то умелые глотки разложились на интервалы, и мощная, хвалебная Песнь Свободе и славе Империи, все ширясь и нарастая, понеслась по пригороду, захватывая все новых и новых людей.

Миссис Робинсон, усталая, но довольная, вытерла руки о фартук и оценивающим взглядом осмотрела накрытый разными яствами праздничный стол. Это была пышная, весьма пожилая седая женщина, в тех годах, когда скрывать их уже нет никакого смысла, даже наоборот.

— Да чего ты волнуешься, — в который раз за день произнес старик Робинсон, которого в округе уважительно звали не иначе как Папаша. — Все абсолютно нормально. Успокойся. Сейчас он войдет и…

— Ой, не говори, — миссис Робинсон схватилась за сердце. — Я как представлю!.. Столько натерпелась из-за той треклятой бумажки, будь она неладна!

Папаша философски развел руками и пыхнул трубкой, выпустив изумительное по красоте нежно-голубое кольцо дыма, медленно поднявшееся к потолку и с неохотой там растаявшее. В противоположность жены мистер Робинсон был маленьким и худым, с темным морщинистым лицом, острым носом, живыми глазами и черной курчавой шевелюрой, не потерявшей с годами свой натуральный блеск. Он имел весьма вредную привычку курить крупнолистовой табак и часами просиживать в плетеном кресле-качалке, по-дилетантски философствуя по делу и просто так, чем частенько выводил из себя Мамашу. Но в целом это была дружная семья.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — заметил он. — Мы все должны радоваться, что наш сын объявился живым, здоровым и даже получил повышение по службе!

— О, да, Слава Всевышнему и Императору! — сказала миссис Робинсон, поправляя и без того идеально разложенные столовые приборы. — Но где же он? Уже двенадцатый час!

И тут пропищала система оповещения. Кто-то открыл калитку и теперь подходил к их домику.

— Это он… — прошептала миссис Робинсон, раскинув руки для объятья и обомлев от счастья, не в силах сделать и шагу ко входной двери.

Папаша от неожиданности икнул, чуть было не подавившись сигарой. Судорожно затушив ее о подлокотник (ох, и достанется ему в последствии за это от Мамаши!), он вскочил и круглыми глазами уставился на дверь, ловя ртом воздух.

Дверь приоткрылась, и в образовавшийся проем просунулась светлая кучерявая, как одуванчик, голова соседа, Мартина Джонса. Увидев немую сцену четы Робинсонов, он тоже остолбенел, моргая белесыми ресницами.

— Тьфу, ты! — в сердцах сказал Папаша, обретя дар речи.

— Ваш сын Джейк вернулся! — наконец, выпалил Джонс. — Вот…

Он исчез, дверь настежь распахнулась, и показался… ОН! Высокий, ладный, статный, в великолепной парадной форме героя-покорителя космодесантника, о которой мечтает каждый мальчишка. Грудь в орденах, берет по-залихватски сдвинут набок, глаза сияют звездами, а на губах широкая улыбка.

— Мама! Папа! — Джейк протянул к ним сильные загорелые руки. — Я пришел!

Толпа соседей и зевак, столпившаяся позади него во дворике, неистово взревела в ликующем восторге. Закатив глаза, Мамаша упала в обморок.

Праздник удался на славу. В силу большого количества народа, пришедшего на него, его решили отмечать в саду. Пришлось немного повозиться с перебазированием места торжества. Угощений хватило всем — помогли друзья и соседи, по крайней мере, спиртным можно было залиться. Присутствовало человек сорок, добрую треть из которой Джейк и не знал вовсе, но, конечно, какое это имело сейчас значение? Он увлеченно рассказывал о своем армейском житье-бытье, далеких планетах и темных глубинах холодного космоса, великих сражениях с мерзопакостными зоргами и о благодарных спасенных цивилизациях, о смелости и чести, взаимовыручке и благородстве, отваге и мужестве космодесантников Солнечной Империи. Слушатели сидели при этом, затая дыхание, и только очередной тост за что-нибудь святое и близкое каждому рождал в их рядах волны оживления.

А чета Робинсонов пребывала в благоговейном восторге. Мамаша словно забыла о всяческих своих болячках и хронической хандре — ухаживая за гостями, она метеором носилась взад-вперед, обслуживая их. Папаша, беспрерывно дымя трубкой, как древний паровоз, гордо восседал рядом с сыном и важничал, всем своим видом показывая, что если бы не он, Рональд Джерри Робинсон, в свое время не охмурил сладкой болтовней стюардессу лайнера «Земля-Марс» Марту Штейнмейер, то и не было бы на белом свете такого чуда, как Джейк. Смотрите и восхищайтесь.

А потом были танцы. Джейка познакомили с хорошенькой молодой девушкой, и ему не представило никакого труда моментально вскружить ей голову, но она скоро наскучила глупыми расспросами и неловкими па в танцах. Попутно покадрив с незамужней соседкой средних лет и также запав той в душу, он уличил подходящий момент и улизнул от всех в дальний угол большого вишневого сада родителей. К тому времени Папаша напился вдрызг и звучно храпел, уткнувшись носом в салат оливье, а Мамаша делилась своим вновь приобретенным счастьем с подругами. Все было в норме.