День рождения Буржуя - 2 - [3]

- Конечно, Алексей Степанович, конечно. Оставайся, руководи. С замминистрами встречайся, - в голосе Толстого прозвучали нотки, напомнившие прежнее его веселое ерничество. - Только не говори никому, что я здесь вроде английской королевы. От которой ни хрена не зависит.

Воскресенский сделал вид, что изменений интонации не уловил, ответил серьезно и искренне:

- Перестаньте. У вас сегодня просто плохое настроение.

- Это верно, - Толстый сокрушенно развел руками. - А когда оно у меня в последний раз было хорошим? Может, скажете?

- Честно говоря, так вот сразу и не припомню.

- Вот-вот... Я тоже не припомню.

После ухода Воскресенского Толстый тяжело поднялся из-за стола и снова побрел к окну. Почему-то именно сегодня его тянуло к нему как магнитом. Упершись лбом в холодное стекло, он долго всматривался в привычный вид за окном своего кабинета. Что-то в нем не давало Толстому покоя, что-то, чего он никак не мог уловить, какая-то странность, загадка, которую он обязан был разгадать, да она никак ему не давалась. Это ощущение с утра засело в подсознании Толстого надоедливой занозой и ужасно его раздражало. Но понять, в чем тут дело, он, как ни силился, не мог. Еще раз окинув взглядом знакомую картину, Толстый вяло махнул рукой и ходульно зашагал к заветной фляге, оставшейся на столе. Едва заметный отблеск мощной оптики за окном новостройки напротив так и остался для него незамеченным. А объектив отслеживал каждый его шаг.

Добравшись до своего стола, Толстый даже не стал усаживаться в кресло, а просто привалился к столу и приник к фляге в позе пионера-горниста.

- Значит, свинячите с утра, господин генеральный директор?

Толстый поперхнулся, оторвался от фляги и жестом нашкодившего школьника спрятал ее за спину. Медленно обернулся и облегченно перевел дыхание.

- Ты даешь, Олежка. Нельзя ж так людей пугать. И вообще - закрой дверь пока. А то начнут шляться...

- Расслабься, никто к тебе не войдет. Тем более - без стука.

Олег Пожарский, сам вошедший в кабинет без всякого стука, прикрыл все же двери, подошел к столу, уселся на его краешек и выразительно уставился на флягу. Толстый в некотором смущении взболтнул ее содержимое и чуть виновато признался:

- Точно. Свинячу. Хочешь? - он протянул флягу Пожарскому.

- Да нет. Может, позже...

Оба замолчали, и молчали они, похоже, об одном и том же. Дружба Толстого и Пожарского начиналась с соперничества из-за Веры, нынешней Толиной жены. Собственно, соперничества как такового и не было, поскольку Вера сразу и бесповоротно выбрала Толстого. Но отношения, начавшиеся с конфликта, переросли, как это часто бывает у мужчин, во взаимную симпатию, а потом и в дружбу, когда настроение друг друга улавливают без всяких слов.

- Год прошел, - прервал молчание Пожарский. - Как-то странно... Правда, Толстый?

Тот вместо ответа протяжно вздохнул и снова припал к фляге.

- Целый год! - Олег встал и зашагал по кабинету. - И все совсем не так, как раньше.

- Так, как раньше, уже не будет, Олежка. Может, конечно, полегчает малость. Но как раньше уже не будет. Это я тебе точно говорю. - Толстый взял со стола фотографию Буржуя и его семейства, всмотрелся в улыбающиеся лица и снова осторожно поставил снимок на его прежнее место. Пожарский остановился перед другом, заглянул ему в глаза.

- Знаешь, я часто вспоминаю, как мы жили тогда. Счастливые такие, как дурачки. Улыбались все время.

- Да. Значит, отулыбались свое.

Олег схватил Толстого за руку.

- Не говори так. Мы вообще, наверное, что-то не так делаем.

- Ты это о чем, а?

Толстый с необидной снисходительностью старшего друга потрепал Пожарского по плечу. Тот горячо заговорил:

- Ну нельзя же жить только горем! Все люди теряют родных, близких... Но все-таки приходят в себя понемногу. А мы как сговорились. Принцы Гамлеты какие-то...

- Так развейся, Олежка. Кто тебе не дает? Твое дело молодое...

- Думаешь, я не пробовал? Не получается.

- Ну так и не жалуйся. У меня тоже не получается. - Лицо Толстого исказила болезненная гримаса.

Олег ухватил его за лацкан пиджака и притянул к себе.

- Как раз тебе что-то делать надо!

- Ты это о чем? - нахмурился Толстый.

- Сам знаешь о чем. У тебя семья, Вера. Ей что, под похоронный марш всю оставшуюся жизнь доживать?

Толстый осторожно снял руку Пожарского со своего лацкана и снова покривился:

- Слушай, Олежка, не мучь хоть ты меня, ладно?

- Ладно, - Пожарский безнадежно махнул рукой, помолчал, потом, словно решившись, заговорил опять: - Только знаешь что я тебе скажу: мне не только Буржуя и Амины не хватает. Мне и тебя, Толстый, не хватает. Того, прежнего...

Толстый молча подошел к другу, обнял за шею и притянул его лоб к своему.

- Я тебе тоже скажу, Олежка. По секрету. Мне, если хочешь знать, себя прежнего больше всех не хватает.

Чтобы не обидеть друга жалостью, которую тот мог подметить в его глазах, Олег высвободился из объятий Толстого и отвернулся. Они опять надолго замолчали. Из задумчивости Олега вывел булькающий звук. Пожарский взглянул на Толстого. Тот как раз оторвался от горлышка и встряхнул флягу, проверяя, сколько в ней осталось.