День после Розуэлла - [12]

Пробыв в Африке и Европе столько времени, я стремился снова увидеть Америку. К тому моменту люди уже не жили под давлением депрессии ни на фабриках, ни на службе. Это была победа Америки, и Вы могли увидеть ее, когда проезжали небольшие городки южного Огайо и Иллинойса, а потом и через Миссисипи. Мы не остановились на ночь, чтобы посмотреть на Сент-Луис и даже не задержались на реке со стороны Канзаса. Я был так взволнован мыслями о карьере офицера, что мы не прекращали вести машину, пока не долетели до форта Рили и сняли квартиру в соседнем Джанкшен-Сити, где мы поживем, пока на базе не приготовят нам дом.

В течение последующих нескольких недель я и моя жена снова привыкали к жизни в Америке в мирное время на военной базе.

После войны мы жили в Риме, я тогда все еще пытался помочь сделать город мирным и унять попытки коммунистов возглавить правительство. Это было похоже на продолжение войны, потому что каждый день появлялись новые проблемы либо от коммунистов, либо от преступных кланов, которые пытались проделать свои тропинки в гражданское правительство. Моя жизнь все также была ежедневно полна опасности, исходящей от различных террористических выходок в городе, каждой группы, действующей по своему собственному распорядку. Таким образом в отличие от Италии, форт Рили больше походил на начало отпуска.

И вот я снова в школе. Однако в этот раз я учился делать карьеру. Я знал, что значит быть офицером разведки и фактически был обучен британским МИ 19, самой главной военной разведывательной сетью в мире. Мое обучение было настолько полным, что даже при том, что мы противостояли работающему в Риме первоклассному советскому подразделению НКВД, мы смогли переиграть и практически разрушить их. До войны у Соединенных Штатов не было разведывательной службы действующей в мирное время, поэтому, когда вспыхнула война, они быстро сформировали УСС. Но подразделения Военной Разведки и УСС не работали вместе на протяжении большей части войны из-за недостатков линий связи и мы никогда по настоящему не верили в задачи УСС. Теперь, когда война закончилась и Военная Разведка добилась признания, я был частью совершенно новых кадров профессиональных офицеров разведки, которые будут наблюдать за советской активностью. Советы стали нашими новыми старыми врагами.

В первые месяцы в школе разведки мы изучали не только элементарные принципы сбора хорошей развединформации — допрос пленников, анализ исходных разведданных и т. д. — но мы изучали и основы управления, как в военное время управлять подразделениями разведки, так называемыми силами агрессора. В течение первых лет никто из нас не знал, насколько быстро будут проверены наши недавно приобретенные навыки на полях сражений с врагами. Но это были дни уверенности, так как погода на равнинах стала лучше и с приходом лета дни стали длиннее.

Перед началом войны, когда я учился в средней школе в Калифорнии, Пенсильвании, в своем родном городе я был кем-то вроде игрока в боулинг. Это был спорт, к которому я хотел вернуться после войны, поэтому когда я добрался до форта Рили, одним из первых мест, которые я хотел найти, был кегельбан на базе, который был оборудован в одной из бывших конюшен. Форт Рили был бывшей конной базой, домом 7-й Кавалерии и после войны там все еще оставалось поле для поло. Я снова стал практиковаться в боулинг и скоро закатывал столько страйков, что подающие шары солдаты стали хвалить мою игру. И не прошло нескольких месяцев, как мастер-сержант Билл Браун — его называли, "Брауни" — остановил меня, когда я переодевал ботинки для боулинга и сказал, что хотел бы поговорить.

"Майор, сэр", — начал он более чем смущенным тоном, обращаясь к офицеру без униформы, а не во время службы. Возможно, он не понял, что я когда-то был точно таким же призывником, и также, как он провел несколько месяцев на службе, слушаясь приказов капралов в учебном лагере.

"Сержант?" — ответил я.

"Люди наверху хотят создать лигу боулинга, сэр, что была команда игроков с нашей базы и возможно организовать команду, чтобы представлять базу", — начал он. "Поэтому мы наблюдали, как Вы катаете шары по субботам".

"А что я делаю не так?" — спросил я. Я поначалу предположил, что этот сержант собирался дать мне пару советов и показать некоторый авторитет. Хорошо, я готов выслушать совет. Но он заговорил о другом.

"Нет, сэр. Ерунда", — запинался он. "Я говорю о другом. Мы с парнями, задались вопросом, Вы раньше катали шары — Возможно вы захотите присоединиться к команде?" Он стал увереннее, когда задал свой вопрос.

"Вы хотите взять меня в команду?" — спросил я. Я был довольно сильно удивлен, потому что в то время предполагалось, что офицеры не общались по-братски с военнослужащими. Теперь все по-другому, но тогда, пятьдесят лет назад, это были разные миры, тем более для большого корпуса офицеров, которые начинали от призывника и дошли до офицера.

"Мы знаем, это необычно, сэр, но кто это осудит". Я взглянул на него очень удивленно. "Мы проверили", — сказал он. Это был явно не случайный вопрос.

"Вы думаете, что я еще в форме?" — спросил я. "Прошло много времени, с тех пор как я катал шары на соревнованиях".