День «N». Неправда Виктора Суворова - [64]

Но ведь сказал же генерал-майор В. Земсков: «Эти резервы мы вынуждены были использовать не для наступления в соответствии с планом, а для обороны»^[439]. Не собираюсь втягиваться в дискуссию, о каких, собственно, резервах речь. Отмечу лишь, что к тому времени в Советском Союзе была создана обстановка, в которой никто не мог даже высказать предположения, что Вермахт прорвет оборону советских войск и продвинется в глубь страны на тысячи километров. Очевидно, что командиры выдвигающихся к Гомелю и Киеву соединений не могли быть нацелены на ведение оборонительных операций на этих, столь удаленных от границы рубежах. В лучшем случае, им предписывалось быть готовыми ликвидировать просочившегося врага.

И главное.

Если бы войска Второго эшелона предназначались исключительно для наступательных действий на территории противника, армии выгружались бы не в пятистах километрах от границы, а в непосредственной от нее близости. Судите сами, какой смысл поднять громоздкое армейское хозяйство, перевезти его за тысячи километров, выгрузить и обустроить, а затем вновь погрузить, вновь перевезти к рубежу развертывания и вновь выгрузить. Речь ведь идет не о роте — об армии с ее инфраструктурой, техникой, транспортом, тылами. Достаточно упомянуть, что на перемещение из Забайкалья в район Шепетовки и развертывание 16-й армии генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина планировалось затратить почти месяц^[440]. Если бы она предназначалась исключительно для введения в прорыв^[441], ее целесообразно было бы выгрузить западнее, в Бродах, Тернополе или Ровно, откуда войска могли выдвинуться к фронту походным порядком.

Приходится сделать вывод о том, что Второй эшелон на деле являлся стратегическим резервом Ставки и применение свое должен был найти в зависимости от сложившейся обстановки. Опрокинь мы немцев в приграничном сражении, не исключаю, что та же 16-я армия со временем была бы подтянута к фронту и развила успех.

Но это вовсе не означает, что был разработан и утвержден конкретный план превентивного удара.

Повторюсь, Сталин оказался в безвыходной ситуации. С одной стороны, почти не скрываемая концентрация всей мощи Вермахта у его границ, непрекращающиеся пролеты немецкой разведывательной авиации в глубокий наш тыл, глухое молчание немцев в ответ на известное Заявление ТАСС, настойчивые увещевания военных и угрожающие, из разных источников, разведсводки не могли его не насторожить.

С другой — Сталин не верил, что его армия способна разгромить врага^[442], единственный выход видел в том, чтобы убедить немцев в своем миролюбии. Возможно, как ему представлялось, все еще оставался шанс перенацелить следующий удар Вермахта с востока на запад, отвести на месяц-другой непосредственную угрозу и тогда уже делать выводы^[443]. Отсюда и половинчатость его решений. Отсюда и сроки. Как свидетельствует Жуков, Генеральный штаб дал директиву выдвигать войска из внутренних округов на запад 13 мая^[444], первый эшелон с войсками 34-го стрелкового корпуса, перемещаемого с Северного Кавказа на Украину, должен был прибыть 20 мая^[445], но ведь и война должна была начаться раньше. Ее почти на месяц оттянули известные события в Югославии, вынудившие немцев перед нападением на СССР провести Балканскую кампанию. Логично предположить, что Сталин санкционировал выдвижение отдельных соединений в приграничные округа, ориентируясь на соответствующие разведывательные данные, в которых сообщалось, что немцы, как ими и планировалось, нападут в конце мая — первых числах июня.

То, что выдвижение армий Второго эшелона, — не часть «сталинского плана», а его уступка настойчивости Жукова и Тимошенко, не введение в действие всех механизмов войны^[446], а скорее рефлекторная реакция спящего хищника, почуявшего приближение врага, — для меня очевидно.

В итоге Второй стратегический эшелон хотя и с запозданием, но начал разворачиваться, на наше счастье, именно там, где надо. Если бы его армии выгрузились у границы, то, вполне вероятно, разделили бы судьбу войск прикрытия. Вот что говорит по этому поводу Жуков: «В последние годы принято обвинять И. В. Сталина в том, что он своевременно не дал указаний о подтягивании… наших войск из глубины страны для встречи и отражения удара врага. Не берусь утверждать, что могло бы получиться в таком случае — хуже или лучше. Вполне возможно, что наши войска, будучи недостаточно обеспечены противотанковыми и противовоздушными средствами обороны, обладая меньшей подвижностью, чем войска противника, не выдержали бы рассекающих мощных ударов бронетанковых сил врага и могли оказаться в таком же тяжелом положении, в каком в первые дни войны оказались некоторые армии приграничных округов. И еще неизвестно, как тогда в последующем сложилась бы обстановка под Москвой, Ленинградом и на юге страны»^[447].

К счастью, этого не произошло. И это, пожалуй, единственный случай, когда неуверенность Сталина в силе собственной армии принесла свои положительные плоды.

Глава 12 Нет связи!

Когда знакомишься с работами В. Суворова, невольно обращаешь внимание на ту избирательность, с которой автор оперирует фактами. Все, что вписывается в его теорию, разбирается более чем подробно и выдвигается на передний план.