День минотавра - [38]

– Эвностий, – попросил он, – скажи что-нибудь в память о Бионе и остальных тельхинах.

– Попробую, – ответил я и быстро сочинил небольшое стихотворение, весьма несовершенное, но написанное с любовью.

Некому теперь наш кров охранять,

Некому теперь грибы собирать,

И недоена коровушка-тля…

Пухом будь тебе, друг-тельхин, земля.

Мы долго молчали, а затем попытались завести разговор.

Я дотронулся до руки Теи и сказал:

– Мы здесь в полной безопасности. Чтобы попасть сюда, им придется долго нас откапывать, мы услышим шум и успеем уйти через потайную дверь. Даже если они перекроют фонтан, высушат стены и подожгут их, все равно корни не пропустят огонь в наше укрытие.

Тея попыталась улыбнуться:

– Ты говоришь, корни. Мне кажется, они стали ядовитыми и следят за нами.

– Под землей тебе нечего бояться, во всяком случае здесь. Бояться надо того, что на поверхности.

– Ахейцы и эти злые трии. Все это из-за меня, Эвностий. Если бы я не отвергла домогательств Аякса, ничего бы этого не случилось. Он сделал бы меня своей наложницей, отвез в Микены – говорят, ахейцы очень хорошо обращаются с женщинами у себя дома – и воспитал бы Икара как своего сына.

– Но тогда ты никогда бы не попала в лес. И не узнала бы о своей матери.

– И не познакомилась бы с тобой, Эвностий. Я вовсе не жалею о том, что попала в лес. Я жалею о том, что привела сюда за собой людей. Я раскрыла двери.

– Лес – как змея, – сказал я. – Время от времени ему надо менять кожу, ему нужны перемены. Иногда эти перемены связаны с временами года, а сейчас он меняет кожу по-другому, более мучительно, но делать это необходимо. Ему надо избавиться от своего благополучия и спокойствия, чтобы оно не превратилось в загнивание. И в новом обличье он наверняка будет сильным и прекрасным.

– Твои слова очень добры, но не совсем верны, – сказала Тея.

Пандия, похоже, задремала. Глаза ее закрылись, а рот слегка приоткрылся. Остальные пытались разговаривать, чтобы отогнать от себя тревожные мысли.

– Мне кажется, – сказал Икар, – ахейцам нужны не только мы, но и твоя мастерская. Я имею в виду золото.

– Да, – ответил я. – Чтобы переплавить его у себя дома. Знаешь, они отличные ювелиры, если не обращать внимания на отвратительные сюжеты. Ты бы видел погребальные маски, которые они делают.

– Погребальные маски, – сказала Тея печально. – И мертвые корни над головой. Добрые змеи умерли. Или кто-то убил их.

– Глупости. Это такое освещение. Мы все кажемся мертвыми. Посмотри на Пандию. А вообще-то пора ложиться спать.

Тея и Икар встали.

– Возьмите этот светильник, – предложил я им. – Я зажгу другой.

Пандия по-прежнему оставалась на своем месте.

– Пандия, проснись, – сказала Тея. – Ляг в постель. Там тебе будет удобнее.

Она поднесла светильник к самому лицу медведицы. Круглые глаза, как сжатые кулаки, были плотно закрыты, губы полностью утратили цвет.

Мы сразу поняли, в чем дело, увидев у нее на шее маленький темный комочек. Я сдавил его между пальцами, и тонкие косточки сразу захрустели, по пальцам потекла кровь, кровь Пандии. Меня передернуло и я швырнул его на пол. Стриг-вампир. Пандия подняла голову и попыталась открыть глаза. Она потерла шею:

– Мне снились медведи. Они гнались за мной, и я очень устала. Не могла сделать больше ни шагу. Я чувствовала у себя на затылке их горячее дыхание.

Я показал на раздавленное тельце. Она вскрикнула и прижалась к Икару:

– Стриг?

– Да, но мы вовремя его обнаружили. Утром ты уже полностью придешь в себя. Наверное, он проник сюда, пока мы дрались в саду с триями. Конечно, это они подкинули его нам. Крысы, бабочки и все летающие ночные существа – их друзья. Может, здесь еще есть стриги.

Мы обыскали весь дом, перетрясли мох на полу в спальне, заглянули под столы в мастерской. Встав на скамью и взяв в руки светильники, внимательно осмотрели потолок и, действительно, нашли второго стрига. Он спал между корней, свернувшись клубком. Мягкий, покрытый коричневыми перьями, он казался таким же безобидным, как крольчонок, но я знал, что он питается только кровью, которую высасывает так незаметно, что его жертва может умереть, не догадавшись о его присутствии. Если вы находите в лесу мертвое животное, погибшее неизвестно от чего, поищите у него на шее следы двух маленьких клыков.

Тея была потрясена. Она обняла Пандию за плечи и прошептала:

– Дорогая, теперь все в порядке. С тобой больше никогда этого не случится.

– Да, – сказал я, – все в порядке, но будет лучше, если мы ляжем спать в одной комнате.

Мы все легли рядом – Икар, Тея, Пандия и я, и всех нас согревала только надежда, ведь эти холодные, кажущиеся нескончаемыми ночные часы проходят так же, как пиры, игры и любовь. Пандия держалась за мою руку, пока не заснула, а я по-прежнему продолжал сжимать ее пальцы, похожие на лапу, чувствуя, что она мне очень дорога (хотя вряд ли стоит говорить о том, как я желал, чтобы на ее месте оказалась Тея). Я устал, на душе было тяжело, я сильно тосковал по своим погибшим друзьям-тельхинам, а раненая нога не переставала пульсировать, будто осьминог то сжимал, то разжимал разрубленную плоть. Мох, всегда казавшийся таким мягким, больно давил на ушибы и раздражал ожоги на спине.