День Медведя - [45]

– Да нет, нет, вы чего, ребята, ребята, не надо, я же пошутил!.. Просто я имел в виду, что не может же такое совпадение быть, чтобы два гиганта одновременно в наших лесах объявились!.. Это ж неспроста, вот что я имел в виду!.. Может, это тоже какая-нибудь примета, как дед Голуб про свинью говорил!.. Ребята, ребята!.. Только не ногами! Только не по голове!

– Проницательный ты наш… – слегка удовлетворенная демаршем, но всё еще не успокоившись, царевна отложила трехкилограммовую чугунную чернильницу и нехотя отобрала у Кондрата стул. – С дедом мы про трудности перевода потом поговорим. А сейчас у нас на повестке дня еще два похода.

– Какие? – встревожился Иванушка.

– К ложу болящего барона и в Неумойную, конечно.

– Чур, я в деревню! – подскочил царевич.

Сенька, с языка которой те же самые слова запоздали сорваться всего на пару секунд, скорчила кислую мину, вздохнула и грустно кивнула.

– Ладно… Договорились… Если совесть тебе позволяет… Остается узнать, где это благословенная обитель пчеловодов находится, и – вперед…

– Ну, это просто! – легкомысленно махнул рукой Макар. – В шкафу я видел карту центральной части страны Костей!..

После двадцатиминутного и всестороннего[55] изучения произведения картографического искусства размером три на четыре метра задача уже не казалась совету такой простой.

– Ну что, нашел?.. – то и дело, не отрывая глаз от коричнево-зеленых просторов, спрашивали они друг у друга, и с завидной и тревожащей регулярностью получали один и тот же ответ:

– Не-а… Первым не выдержал Спиридон.

– Да сколько можно эту Неумойную искать! – рассерженно грохнул он кулаками по столу, и все подскочили. – Нет ее тут! Нету, и весь сказ!

– Может, призрак твой чего напутал? – с сомнением покосился Макар на царевну. Сеньке оставалось только пожать плечами.

– Да что он, не знает, в какой деревне жил?..

– А, может, это карта неполная? – поднимаясь на ноги и отряхивая коленки, предположил Иванушка. – Вот ты, Сеня, тогда про мужиков из Соломенников рассказывала. А этой деревни я тоже здесь, между прочим, не видел.

– А, может, они потому на карте не отмечены, что маленькие слишком? – здраво предположил Кондрат, с кряхтением выбираясь из-под стола.

– И что теперь?.. Совет почесал в затылках и погрузился в раздумья. Первая дельная мысль пришла в голову Спиридону.

– Ну, это просто! – торжествующе повторил он жест Макара. – Посылаем кого-нибудь на улицу, берем за шкворник любого местного, и он всё нам ясно и четко объясняет! Как оно?

– Действуй, – сладко улыбнулась Серафима не ожидавшему такого поворота гвардейцу, и тому ничего не оставалось, как с сомнением ухмыльнуться в ответ и отправиться претворять свою идею в жизнь.

Откровенно говоря, по дороге от стула к двери Спиридон на ходу внес поправки в свой гениальный план. Зачем далеко ходить, мокнуть, мерзнуть и поскальзываться, если с недавних пор в коридорах управы абсолютно непуганых местных было гораздо больше, чем на улице?

И поэтому с первым шагом за порог глаза его цепко забегали вокруг, выглядывая будущего проводника. Много усердствовать им не пришлось.

Потому что первое, на что упал его взгляд, была распростертая на затоптанном полу прямо перед их дверью тощая патлатая фигура[56].

Аккуратно прикрыв за собой оружие против шпионажа, Спиридон приблизился к барахтающемуся на спине длинноносому незнакомцу, бережно сгреб его за грудки и ласково придал ему вертикальное положение. Ноги того при этом зависли в полуметре от пола.

– Подслушиваем? – с обворожительной улыбкой пещерного льва перед началом обеда поинтересовался он у искомого аборигена.

– Я?.. Н-нет, н-нет, ч-что вы!.. – не особо убедительно соврал тот, прижимая обеими руками к груди увесистый кожаный мешочек и безуспешно стараясь сдуть с лица плотной портьерой завесившие его волосы.

– Значит, подглядываем, – пришел к логическому выводу гвардеец, потому что «принюхиваемся», «ощупываем» и «облизываем» отпадало по определению.

Патлатый понял всю тщету возможного отрицания очевидного, по крайней мере, пока его ноги и пол не встретятся снова, и пристыжено кивнул.

– Я т-тут… это… п-проходил… з-значит… – неуверенно начал оправдываться он. – Я т-тут… это… б-больницу… и-ищу… Мне т-там… э…

– Отнести? – предложил Спиря и нежно встряхнул аборигена так, что у него клацнули, откусив, к счастью, только конец предложения, зубы. – Что-нибудь отпилить, отрезать, оторвать?

– Нет!.. – панически встрепенулся исцеленный чудесным образом от заикания длинноносый. – Я уже передумал!.. Мне пора!..

– Куда это тебе пора?

– Я тороплюсь!.. Честное слово!..

– Ну, раз торопишься… – с насмешливым сожалением пожал могучими плечами гвардеец и разжал пальцы. Патлатый с глухим стуком обрушился на пол.

Смахнув, наконец-то, летучим жестом пряди маслянистых волос с красной, как помидор, физиономии, он сердито вскинул глаза на своего собеседника и обмер, потеряв заодно и дар речи.

– Ну, что ж ты такой неустойчивый-то? – с укоризной попенял ему Спиря, подхватил его одной рукой за шкирку и поставил на ноги. – Видать, точно тебе в больницу надо, раз ты…

– Нет!!! – вдруг нашел и язык, и слова патлатый. – Не надо! Уже не надо! Всё отпало!