День Литературы, 2011 № 03 (175) - [18]

Лев Николаевич Толстой, когда собирал своё "Изложение Евангелия", имел перед собой совершенно конкретную и ясную цель: через евангельские стихи, через слова Иисуса Христа, через Его поступки оправдаться самолично и оправдать собственные свои религиозные и философские взгляды. В толстовском "Евангелии" нет ни одного слова отсебятины. Толстовский mix на темы "Евангелий" – это тенденциозный цитатник, где каждая цитата, каждая фраза стоят строго на своём месте и совершенно определённую смысловую нагрузку несут в себе. Преподанный в данном ракурсе Христос представляется Толстому как бы адвокатом, а евангельские строчки как бы естественным образом складываются у него в речь защитника на суде.

Иное дело булгаковский "роман в романе". (Кстати, уже объём, отведённый палестинским главам в общем объёме повествования, говорит об искренности в их написании и о значении их для автора.) Здесь, в этих главах, нет ни одной переписанной точно евангельской фразы. Здесь всё и сплошь отсебячита и вульгарная переделка.

Но при этом Булгаков не мог в Га-Ноцри видеть Христа, не мог имя Иисуса коверкать в русском языке на Иешуа, потому что не мог не понимать, что называть Спасителя не Его именем – есть кощунство, приписывать Спасителю не Его речения и не Его поступки – есть святотатство, а переиначивать под себя текст и состав Священного Писания – есть исключительный и преступный грех.

Булгаков, будучи православным по вероисповеданию, будучи воспитанным в религиозной семье и в православной традиции, являясь одним из острейших умников своего времени, обо всём этом не мог не знать. И никогда не стал бы он писать целый "роман в романе" только ради финальной сцены, где распятый Иешуа остаётся навеки земным, т.е. получилось нечто вроде разоблачения и соответственно единая линия протянулась от театра Варьете (где разоблачения требовала администрация) через бал у сатаны и – к Лысой Горе (где разоблачение случилось). И чтобы здесь быть однозначно и конкретно понятым, я – повторюсь: единая линия от сатаны к антихристу.

Иное толкование превращает "роман в романе" в бессмысленную пигалицу, ради которой не стоило тратить столь много бесценного писательского времени.

Булгаковский Иешуа Га-Ноцри не мог стать Иисусом Христом, поскольку "Иисусами" не становятся. Булгаковский Иешуа Га-Ноцри не мог оказаться Антихристом, поскольку осознание Антихриста было Булгакову не дано.

У каждого из нас своя миссия, и каждый жизнь свою проживает в границах между "дано" и "не дано", между открыто и сокрыто. На мой взгляд, истинная миссия Булгакова состояла в познании и открытии для всех нас истинного облика Сатаны.

Писатель по-писательски блистательно с этой своей миссией справился. А вот Иешуа получился у него всего-то блаженненьким "исусиком". И сколько Булгаков ни бился над изложением антихристовой сути, сколько ни переписывал свой "роман в романе", но "исусик" остался навсегда "исусиком", а роман "Мастер и Маргарита" навсегда вошел в мировую литературу – неоконченным и недописанным.

Сталин в булгаковское творчество всматривался непрестанно, всматривался участливо, пристально и на всём его протяжении. Сталин в биографии писателя – фигура вообще знаковая. Булгаковский гуманизм, булгаковский дух, булгаковская вера были искренне близки бывшему семинаристу Джугашвили. Не знаю, понял ли и принял ли сын сапожника предупреждения и откровения сына преподавателя духовной академии, но Генсек Сталин (пусть по-своему, по-сталински) писателю Булгакову симпатизировал всегда.

Думаю, что взаимоотношения Сталина и Булгакова должны рано или поздно, но обязательно стать темой серьёзного и вдумчивого исследования, каковое – непременно (!) – выявит новые детали в биографии погребённого без отпевания писателя и высветит новые аспекты в характере Генсека, которого отпевали во всех православных храмах СССР.

Евгений ЧЕБАЛИН ПАСТЬБА ОВЕЦ

Давно стоит трезвон на весь литмир: японская звезда и литературное яблоко раздора Харуки Мураками. Наконец стало любопытно – звезда какой величины и что за "яблочный сорт" трезвонятся? Приобрёл "Охоту на овец". Раскусил и употребил это "яблоко" сколь возможно внимательнее. Проанализировал ощущение: пахучая гниль, липкий зыбун с ароматами. Качество запахов полифонично, от изысканно парфюмерного – до выгребной ямы: сложный нерасщепляемый экстракт из вычурного модернизма, изысканного формалинизма (чем консервируют покойников) и ребусного зазеркалья.

Когда после прочтения сдерёшь поверхностную слизь с романа, обнаруживается примитивная одноклеточность концептуальной сути, замешанной, к тому же, на плагиате. Если коротко сформулировать: отдашь (продашь) ЗЛУ душу – получишь в оплату ослепительные блага. Волею Мураками благами за проданную душу наделяет человечков некая дьявольская Овца, вселяясь в их сущность. Мураками последовательно втискивает в своё писание философскую идею о пожизненном озолочении тела за потерю неосязаемой ничтожности – душонки. Эту субстанцию японец оценивает по самому низкому курсу йены и доллара. Ему плевать на то, что глубже, несравнимо мощнее и возвышеннее идею о продаже души выпестовал до него Гёте в своем "Фаусте".