День Литературы, 2011 № 02 (174) - [21]

Вернувшись, в середине 90-х стал заведующим отделом публицистики в журнале "Новый мир". Меня пригласил туда тогдашний главный редактор журнала Сергей Залыгин. А последние годы – заведующим отделом поэзии. То есть вся моя деятельность в России была связана с журналом "Новый мир", ну и с выпуском сборников своих стихов.

В 2002 году я получил Литературную премию Александра Солженицына. Наша дружба с ним началась, когда я ещё был в эмиграции. Он пригласил меня к себе в Вермонт. Я гостил у него неделю в Америке. Потом мы встретились в Москве, и затем время от времени встречались. Это была литературная и человеческая дружба, встречи единомышленников, во многом определившие мой путь.

А сейчас я прочту несколько стихотворений.

Очень трудно, конечно, слушать новые стихи, особенно слушать впервые. Я сам это знаю. Вот что важно: когда слушаешь поэта, тем более поэта недостаточно тебе известного, не стоит вдумываться в смысл читаемого: не угонишься за смыслом. Когда Бродский читал стихи, он как будто раскачивал рукой колокол, и с какого-то момента ты слышал просто звук этого колокола, всё нарастающий, нарастающий мощный поэтический благовест. Только потом, когда читаешь стихотворение с листа и при этом вспоминаешь голос поэта, происходит наложение одного на другое, и возникает проникновение в стихотворение. Проникнуть в стихотворение, полностью зажить им довольно трудно, особенно в наше технотронное время с его ритмами, ведь это требует отпределённых усилий. Перед тем, как ты получишь от стихотворения наслаждение, надо прочитать его несколько раз. Оно постепенно открывается, слой за слоем. Надо войти, так сказать, тонкой иглой в это стихотворение, как в яйцо, и делать вытяжку. Но зато, если ты пойдёшь на этот труд, на это усилие, то будешь впоследствии вознаграждён, потому что настоящее стихотворение закаляет душу, становится спутником твоим в жизни. Если ты любишь поэзию, хорошо её знаешь, ты уже никогда не будешь несчастен. Я в этом глубоко убеждён.

(Читает свои стихи)

Михаил Дроздов: Удивительно слушать чтение поэтом своих стихотворений. Открываются совершенно новые интонации, которые ты можешь пропустить, читая стихи глазами.

Вы, Юрий Михайлович, участвовали в 2008 году в интересном проекте, который шёл на телеканале "Россия". Он назывался "Имя России". Вы представляли в этом проекте Пушкина. Что для вас Пушкин и почему руководители этого проекта именно вас попросили представлять "солнце нашей поэзии"?

Юрий Кублановский: Почему выбор пал на меня? Этот вопрос нужно задавать им. Они и сами потом были не рады, поскольку кое-кто из моих коллег составил и направил в администрацию президента возмущённое письмо с вопросом, почему именно я представляю Пушкина. Очевидно, это те, кому хотелось сидеть в моём кресле, ведь там был представлен политический истэблишмент России. Кто-то считал, что он больше бы подошёл к этой роли. Моё присутствие раздражало, например, и Никиту Михалкова, который не то чтобы ставил Столыпина, которого представлял, выше Пушкина, а просто считал и был убеждён, что не может же он проиграть. "Несколько лет назад, – рассказывал он тогда, – меня пригласили на радио прочитать "Поединок", я начал читать и не смог. Заплакал... заплакал просто". И продолжал, оглядев всех нас: "Ну и что? Разве можно представить Пушкина, выступающего на съезде кинематографистов…" Так что против меня было много всяких течений и против Пушкина тоже. А Пушкин для меня, как и для многих и многих русских людей, до сих пор остаётся вечным спутником жизни. Где-то в 22-23-24 года, после того как я более-менее познакомился с поэтами Серебряного века, я всё-таки решил вернуться к истокам, стал читать сначала Державина, а потом уже всерьёз и Пушкина. С тех пор, конечно, я часто открываю его томик. С Пушкиным происходит то же, что и со всей русской литературой. Ещё в 1917 году Ходасевич и Блок выражали опасения, что Пушкин уже не будет понят новыми поколениями, что именем Пушкина мы будем "перекликаться в надвигающемся мраке", как писал Ходасевич в своем эссе "Колеблемый треножник" о Пушкине. Но мне кажется, что за последние двадцать лет мы отдалились от Пушкина ещё больше, чем за предыдущие семьдесят советских. Столько всего за это время навалилось на нас! Никто не мог и предполагать 20-30 лет назад, что сама книга, как таковая, начнет вымываться из человечества, а вместе с книгой уйдёт и литература, потому что экран может, безусловно, существовать только как информативное пространство, но никак не пространство художественной литературы, а тем более поэзии. Поэзия создаётся под книгу, как квартира под ключ. Без книги она не может существовать. Вот так цивилизация поедает культуру. Сначала погибла живопись. Сейчас уже нет живописи, есть только спекулятивный рынок, торгующий всякими модернистскими поделками. А после живописи начинает пропадать, к сожалению, уже и литература. Её остаётся всё меньше. Всё меньше у людей времени читать большие объёмы прозы и погружаться в такую деликатную область искусства, как поэзия. Я же считал и считаю, и как раз говорил в той передаче, что именно чтение Пушкина и любовь к Пушкину – лучшие гаранты того, что человек остаётся человеком, русским человеком в хорошей культурной форме.