День Литературы, 2010 № 11 (171) - [20]

– Пап, как дипломат я часто летаю, значит, тоже могу считаться почётным лётчиком бизнес-класса.

– Лётчиком-налётчиком, – отец упёрся затылком в подушку, поморщился и уставился в потолок. Глаза его слезились. Генерал устал от разговора и эмоций, которые выкачивали силы, – Дай-ка мне воды, лётчик-налётчик!

Я поднёс к его губам стакан воды. Несколько капель попали мимо цели и скатились по впалым щекам на подушку. По-моему, отец не заметил мою неловкость.

– "Сплотил весь состав своей базы для продуктивной и интенсивной работы"… Послушай, Дим, как хорошо, чётко сказано. Писано-то почти сто лет назад, но стиль современный, деловой. "Продуктивная и интенсивная работа!" – это прям как цитата из "Программы вооружений"! Помнишь в фильме "Чапаев", когда эта молодая дрянь Анка-пулемётчица косила огнём офицерские ряды капелевцев, кто-то из красных командиров сказал: "Красиво идут! Интеллигенция!" Вот эта вся интеллигенция, цвет русского офицерства, там на поле и осталась. И штабс-капитан этот там же лежит. Страшная вещь, сын, гражданская война! Потом, в Великую Отечественную, перебили поколение молодых советских парней, тех, кто из окопа первым лез на врага. Остались те, кто чудом выжил или кто пошёл воевать позже, когда мы бить немцев уже научились, плюс остались окопные и штабные крысы. Вот и идёт вырождение нации. Нам выпал страшный век. Тебе и твоим товарищам тяжело будет, но шанс установить длительный мир для России у вас есть. Сумейте им воспользоваться! Сумеешь?

– Сумеем, сумеем. Пап, может тебе отдохнуть надо?

– Нет, не уходи. Когда с тобой разговариваю, боль подвигается. Знаешь, мне сейчас мощное обезболивающее колют. Иногда всё плывет перед глазами. Видения какие-то, не пойму, что правда, а что сон. Вот сейчас вижу, что ты в палате – это правда. Давай ещё поговорим, если ты никуда не торопишься.

– Да нет, конечно, с удовольствием. Я ж к тебе специально прилетел, да и на службе знают, что я в отпуске в связи с твоей болезнью. Да даже если бы и не в отпуске… Давай я тебе ещё кое что расскажу любопытное про отца Николая и сына Бориса, но сначала кое-что у тебя выведаю.

– Да. Что?

– Вот ты мне рассказывал, что твой дед Борис, когда немцы разбомбили ваш дом на Смоленке, приехал к вам на дачу, где вы жили, и помог вам эвакуироваться на Алтай.

– Да. Так оно и было. Это осенью 41-го…

– Ты говорил, что после демобилизации из РККА он устроился работать в Новочеркасский мелиоративный институт.

– Да. Этот институт был отправлен в эвакуацию, и нас дед посадил с ними в эшелон, и там на Алтае мы были вплоть до конца 42-го года.

– Но дело в том, что дед никогда не работал в Новочеркасске!

– Да нет. Ты сам что-то путаешь.

– Не путаю. Вот ответ на мой запрос председателя комитета по управлению архивным делом администрации Ростовской области: "В процессе поиска в Государственном архиве Ростовской области (далее ГАРО), в Новочеркасском филиале ГАРО, Центре документации новейшей истории Ростовской области, а также в архивах и музеях высших учебных заведений Новочеркасска архивных документов, содержащих информацию о Борисе Николаевиче Миткевиче-Жолтке, не обнаружено". Точка.

– Ерунда какая-то.

– А хочешь, дам тебе вариант ответа?

– Нет, погоди, дед Борис точно работал в Новочеркасске. Скорее всего, там и похоронен.

– Так вот. Моя версия следующая. Копаясь в Интернете в поисках хоть какой-то дополнительной информации о людях, носивших эту польскую фамилию, я наткнулся на протоколы допроса некоего Бобрищева-Пушкина. Этот странный человек удостоился внимания и отдельного исследования историка Анатолия Разумова. В 2007 году он опубликовал его в журнале "Звезда". Короче, потомственный дворянин Александр Владимирович Бобрищев-Пушкин был адвокатом и защищал всех – без разбора их партийно-политической принадлежности. Этот Бобрищев-Пушкин участвовал в процессе Бейлиса, после октябрьского переворота защищал Пуришкевича. Так увлекался собственным творчеством, что публиковал свои судебные речи, не говоря уж о драматических произведениях. Был явно не в себе. Но я не об этом. С 1918 года он на юге России, видимо, прибился как-то к Деникину или Врангелю писарем в штаб. Затем вместе со всеми эмигрировал в Сербию, затем в Германию. Участвовал в движении "Смена вех". Потом вдруг решил вернуться в Советскую Россию, тут его большевики и сцапали. Судя по его болтовне на судебном процессе, он хорошо знал и отца-генерала и сына-лётчика Миткевичей. Причем, с удовольствием закладывает обоих. Вот смотри, какая прелесть:

"Подсудимый Бобрищев-Пушкин на вопросы суда:

Враждебные отношения к мероприятиям Советской власти у меня возникли с 1928 года, т. е. с момента раскулачивания в деревне, когда решения XIV партконференции Сталин приказал положить под сукно. Это было первое отступление от Ленинской политики.

Закон от 7/VIII-32 года я считаю вторым отступлением. Я сразу же написал в Коллегию защитников, что этому закону я не сочувствую и прошу меня на такие дела защитником не назначать. Политика ликвидации кулачества расходится с политикой Ленина. Да, я нахожусь в оппозиции к Сталинскому Правительству, но не к Советской власти, и считаю, что лучше было бы, если власть перешла от Сталина в другие руки, а со Сталиным поступили так, как с Троцким, Зиновьевым и Каменевым. Ленина я считал моим политическим противником, но умным и гениальным руководителем России. С 1928 года его дело губится.