День Литературы, 2010 № 11 (171) - [13]

В миру мягкий, улыбчивый, совестливый человек, кажется, поплачься перед ним, поделись своими житейскими трудностями – и он уступит, подпишет твою рукопись, согласится с твоей редакторской правкой, навязанной сверху, из ЦК КПСС, или ещё из каких органов, мол, иначе премии лишат, журнал не выйдет и так далее. Но вся мягкость и улыбчивость пропадают, когда дело касается его принципов, его взглядов на национальную русскую культуру. Тут уж для него нет на земле никаких авторитетов.

Защищая идеалы христианства, не боялся он спорить со своим давним другом Леонидом Леоновым, опровергать иные его суждения, не боится затронуть наших литературных лидеров – Валентина Распутина или Василия Белова. Да и со мной, своим учеником, Михаил Петрович не единожды спорил и устно, на съездах и дискуссиях, и письменно, не принимая ни выдвинутой мною трактовки прозы сорокалетних, сама амбивалентность которых изначально была чужда лобановской тверди, ни более вольного подхода к литературному эксперименту, ни моей идеи широкого собирательства русской национальной элиты от Солженицына до Бондарева в противостоянии космополитическому засилию. История рассудит, кто из нас прав, но я всегда знал заранее, что Михаил Петрович ни на какие уступки мне в принципиальных вопросах не пойдёт.

Таков он был. Таков он есть. Таким он будет и впредь.

Этакий скромнейший, тишайший человек Михаил Петрович Лобанов, после статей которого, бывало, сотни людей вздрагивали, тысячи людей ликовали и аплодировали, а десятки высоконачальствующих чиновников запирались в свои кремлёвские кабинеты и решали, что с ним дальше делать, откуда выгонять, какие карательные меры принимать.

Каждая статья Лобанова в журнале "Молодая гвардия" рассматривалась под микроскопом нашими партийными геббельсами – яковлевыми и беляевыми. Казалось бы, вот она – настоящая жертва цэкистской идеологии, не Окуджава или Аксенов, не Евтушенко с Коротичем – эти лауреаты и орденоносцы, любимцы партийных салонов на Николиной горе, – а вечно в советское время критикуемый, ругаемый и изгоняемый литературный критик, русский патриот, автор биографий А.Н. Островского и С.Т. Аксакова Михаил Петрович Лобанов.

И вот происходит смена декораций: коммунисты изгоняются, антикоммунисты идут вперёд. И вдруг оказывается, что все любимцы партийных салонов – все евтушенки и коротичи – они и есть жертвы партийной критики, и даже главный идеолог советской власти секретарь ЦК КПСС по идеологии Александр Яковлев, чётко занимающий в коммунистической иерархии то же место, что и Геббельс в фашистской иерархии, этот идеолог становится ускоренно главным антикоммунистом, а Михаил Петрович Лобанов теперь уже выглядит в глазах либеральной печати самым оголтелым "красно-коричневым" публицистом. Единственное отдельное постановление ЦК КПСС было о критике Лобанове и его антимарксистской позиции. Поразительно, что все те марксисты, которые принимали это постановление, выкормыши Яковлева и Суслова, космополиты, гордо называющие себя интернационалистами, в годы перестройки резво перебежали из аппарата ЦК КПСС в лидеры антикоммунизма, и сейчас, подобно Александру Ципко, важно пишут: "мы – старые антикоммунисты...". Так и получилось, что антикоммунисты засели в верхушке партии, а фронтовик и истинный коммунист по своим убеждениям, народный коммунист Михаил Петрович Лобанов десятилетиями в советское время был под огнём партийной критики. Именно он и был главным героем разгромной статьи Александра Яковлева "Против антиисторизма". Его имя постоянно мелькало в негативных статьях Оскоцкого, Суровцева, Петра Николаева и других в журнале "Коммунист", где в то время работал молодой Егор Гайдар, в газете "Правда", где работал средний Тимур Гайдар...

Бывшие герои Соцтруда, продавшиеся новым властям, упрекают вчерашнего изгоя интернационалистской системы всё в том же патриотизме и приверженности идеалам русского народа. По сути, упрекают в непродажности. И опять Михаил Петрович смущённо улыбается своим студентам в Литературном институте, отвечая на их по-современному нахальные вопросы, вежливо раскланива- ется со всеми ректорами и преподавателями, но всё также твёрдо защищает свои позиции в новых страстных и принципиальных статьях. Лобановская твердь остаётся с ним. И так будет всегда.

Пусть уже восемьдесят пять лет исполнилось в ноябре Михаилу Петровичу, и вышло немало книг и статей, воспитано немало учеников, хоть что-то да взявших от лобановской тверди, – а по-прежнему не сдаётся ни старости, ни демократам, ни чинушам один из лидеров русской национальной критики ХХ века.

Кто бы ни писал в будущем о литературной критике XX века, без имени Михаила Лобанова никак не обойдётся. И мы, молодые критики, поражались его стойкости, мужеству и прямой откровенной позиции. Когда я прочитал в советские годы только что вышедший журнал "Волга" с новой статьёй Михаила Лобанова "Освобождение", открыто противостоящей всей антинациональной позиции тогдашней партийной верхушки, меня не задело то, что в этой же статье Михаил Петрович критиковал мою концепцию "сорокалетних". С ним поспорить я всегда бы успел. Но величие замысла лобановской статьи и сейчас поражает. Поражает и отступничество нашего Союза писателей России, за редким исключением дружно осудившее автора.