День Литературы, 2010 № 06 (166) - [13]

Вот какая получается композиция. Памятник диавольской обыденности, которая до поры до времени глумливо припрятывает свои инфернальные черты. Из обещанного скульптором примуса впору запустить "вечный огонь" "Ignis Sanat". Такой огонь "излечивает" от жизни вечной.

С ПОЧТЕНИЕМ К АНГЕЛУ СМЕРТИ

Е.С. Булгакова, третья жена писателя, вспоминала: "Верил ли он? Верил, но, конечно, не по-церковному, а по-своему. Во всяком случае, в последнее время, когда болел, верил – за это я могу поручиться". Метался от веры к безверию под напором жизненных обстоятельств, добавим мы.

Приводя мемуарные записи современников, исследователь Б.Соколов пишет: "…автор "Мастера и Маргариты" недвусмысленно отвергает церковное христианство, загробную жизнь и мистику. Посмертное воздаяние заботит его лишь в виде непреходящей славы".

"Бог и сатана, по-Булгакову, – две части одного целого, сатана – выразитель и оружие справедливости Божией… Он накажет подлецов, а романтическому мастеру воздаст вожделенным вечным покоем". Исследователь пишет даже, что Воланд "это первый дьявол в мировой литературе, который наказывает за несоблюдение заповедей Христа".

Да, благо, оказывается, можно получить "частию от Сатаны, коего употребляет Бог для очищения душ". Кто это написал? Русские масоны, в XVIII веке. Нет, вступив в конце 20-х годов в тамплиеры (cм. Никитин А. Мистики, розенкрейцеры и тамплиеры в Советской России. 1998. О "масонском следе" в знаменитом романе Булгакова см.: Соколов Б. Тайны Мастера и Маргариты". Расшифрованный Булгаков. М., 2005). Булгаков не шутил. Этот Мастер на самом деле стал духовным наследником того же Ордена, что и Гёте. А откуда "благой" образ сатаны взялся у масонов, откуда он – у Булгакова? Ведь в христианстве всё не так: диавол – это личностная сила, обладающая свободной, направленной ко злу волей. Так откуда? Ответ находим в статье с характерным названием "Иудейская трактовка "Мастера и Маргариты"". Её автор Арье Барац различие христианского и иудейского отношения к диаволу формулирует так: "Если перефразировать на еврейский манер известное высказывание Достоевского: "Бог и дьявол воюют, а поле их битвы – сердце человека", то можно было бы сказать так: "Бог и человек судятся, а ангелы – судебные исполнители"...

Для иудаизма самым расхожим определением Сатаны является совершенно безличная формула: "Сатана – он же Ангел Смерти, он же дурное побуждение". Иными словами, Сатана, этот величайший обвинитель рода людского, не кто иной, как всё тот же посланец Всевышнего...

В представлении Гегеля мировой дух раскрывается в философах и поэтах, он близок к даровитым властителям, но водит за нос обыкновенных людей, используя их страсти. Воланд является блестящим, гениальным портретом того персонажа, который описан Гегелем в его "Философии истории". Ведь, несмотря на то, что Гегель иногда использует слово "бог", мы прекрасно видим, что речь у него идёт не о Боге, а именно о духе. Он могущественен, лукав, хитёр, ироничен, но при этом холоден, нравственно безучастен и ни в ком лично не заинтересован".

"Учения евреев и христиан об ангелах – это в большей мере два разных видения мира, нежели два разных языка, – продолжает мысль Арье Барац. И дальше делает выверт: – Именно поэтому в рамках иудаизма сатанизм невозможен. Возможно другое… возможно позитивное отношение к смертоносной служебной силе…

В этом отношении особого внимания заслуживает роман Булгакова "Мастер и Маргарита". Позитивное отношение Булгакова к Ангелу Смерти (которого он считал главным героем романа) не имеет ничего общего с сатанизмом его современника Кроули. Мне думается, что стихийно сложившийся культ булгаковского Воланда в каком-то смысле развивает еврейскую линию "сатанизма".

Так считает господин Барац. Слышите, любители прогуливаться на Патриарших прудах? Слышите, любители входить в тот самый подъезд и едва ли не благоговейно подниматься к той самой "нехорошей" квартире?

Итак, иудейский взгляд опознал в Воланде Ангела Смерти. Вот кто завладел талантом писателя! Нельзя не согласиться: "Смерть, одновременно и пугающая, и притягательная, становится, можно сказать, главным героем его произведений". Помните, в "Роковых яйцах"? Там ведь не просто зоологический феномен описан. Он наполнен сугубо инфернальным смыслом. "Бесы, сеющие разрушение и смерть, мстят всему живому. На это же указывает их "огненное дыхание" и жар, не свойственные вообще-то хладнокровным рептилиям. Примечателен и адрес, откуда они начинают поход на Москву: село Никольское… То самое, где получил наркотическое посвящение сам Булгаков, зачарованный смертоносной красотою сжимающихся огненных змеиных колец". Библейский левиафан тоже только кажется рептилией: "Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас… он царь над всеми сынами гордости" (Иов 41:11-14, 16, 23-26).

Ещё цитата из Арье Бараца: "…Булгаков вкладывает в уста Воланда вполне отчётливую концепцию, целиком соответствующую каббалистической концепции "искр" добра и неизбежно покрывающих их "скорлуп" зла: "Что бы делало твоё добро, – спрашивает Воланд Левия Матвея, – если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с неё исчезли тени?.. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и всё живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым счастьем?"