День Литературы, 2006 № 05 (117) - [30]

И яркое, как тот петух с нашеста.

Люблю слова, в которых смысл и вес,

В которых чисто, но отнюдь не голо.

Я сам словесник, но боюсь словес.

Да здравствует пришествие глагола.

ЖИЗНЬ МОЯ — ПОЭЗИЯ!

Ты как боль по лезвию.

Ты как мост над пропастью —

Литерой и прописью,

Ты как полдень полночью —

Светом скорой помощи…

От любви нетрезвая

Торжествуй, поэзия!

Евгений Нефёдов ВАШИМИ УСТАМИ

ОТУТЮЖИЛ!..

Всё круги, круги, круги, —

Морем ходят утюги,

Окружают нашу сушу,

Чёрной бездной дышат в душу…

Господа с чужой ноги,

Где же наши утюги?

Чем нам с теми утюгами

Расквитаться?..

Матюгами?

Егор ИСАЕВ

Ходят морем утюги,

Окружают нас враги.

Глянь на север и на юг:

Тут утюг и там утюг.

А у наших берегов —

Не осталось утюгов:

Все в утиль давно сданы —

Не погладишь и штаны.

Вражий замысел не нов —

Нас оставить без штанов.

Но сражается русак,

Если надо — и в трусах!

Чтоб от ужаса орда

Разбежалась кто куда…

Дайте в руки мне утюг —

Я приглажу их, б…г! (бандюг).

Виктор Широков ПОЗДНЕЕ ЦВЕТЕНИЕ

СЕРДИТЫЕ СТРОКИ

Ну, вот и я купил хвалу,

дождался, чтоб польстили.

Стою как нищий на углу,

весь и в слюне и в мыле.

Так просто это — рубль отдать,

а лучше кучку евро,

и ниспошлётся благодать,

лизнет Минерва-стерва.

Уйдешь, обласканный блядьми,

гузно в губной помаде,

об этом что ли, черт возьми,

мечтал ты Бога ради?

Неужто бился головой

ты в творческой падучей,

чтобы объехать на кривой

мог доходяга-случай?

О, жалкая моя страна

и недотёпы-други,

какого — вопрошу — рожна

искать мне в этом круге?

Зачем я жил, зачем возник

обычай певчей птицы

драть горло, выпятив кадык,

и умножать страницы?

Зачем я в клуб под вечер прусь,

мучительно стеная:

о Русь, о Русь, о Русь, о Русь,

страна моя дурная?

Болей ты или не болей,

в бессильном рвенье блея,

наступит вскоре юбилей,

ужо нальют елея.

Одни лишь выжиги в цене,

банкиры да бандиты.

Судьбой доволен я вполне,

хотя гляжу сердито.

И вновь как нищий на углу,

весь и в слюне и в мыле,

считаю медяки-хвалу,

жду, чтоб переплатили.

***

Есть позднего цветения цветы,

жар внутренний, не знающий предела.

Моя душа глядела с высоты

однажды на оставленное тело.

Она была сильна и молода…

Как тяжело рядиться в оболочку!

Наветы и сплошные холода

меня сломить пытались в одиночку.

Но ангел был у правого плеча

и бабушки незримое дыханье…

Они не дали кончить сгоряча

жизнь, научив ценить существованье.

Не — прозябанье! Стойкий гордый дух

опять вошёл в телесные покровы,

огнь вдохновенья в стужу не потух

и от поддержки разгорелся снова.

Опять запела юная душа,

подбадривая страждущее тело.

Жить невозможно, вовсе не греша,

но чище быть сознание хотело.

По кругу кровь гуляет, горяча,

раздвоенности нет во мне отныне.

То ангел возле правого плеча

и бабушка спасли меня от стыни.

***

Что ты ноешь, мол, вечно в тени,

не прочитан, оболган стократно…

Одарили осенние дни,

не скупясь, позолотой закатной.

Улыбнись, ты не бог-истукан.

Пусть ударит по жилам напиток.

Подними-ка повыше стакан.

Стременной, так сказать, пережиток.

***

Ярким солнцем залитая,

ловит роща каждый миг.

Это осень золотая

дразнит, высунув язык.

Это среди жёлтых листьев

красные нет-нет мелькнут,

и продолжит вновь валиться

в вечность крошево минут.

Что ж, запомним неба просинь,

золотой заветный час,

блажь, с которой эта осень

сенью осеняла нас.

***

Собираю камни.

Что открыл я в них?

Видятся века мне

в жилах слюдяных.

Чёткий отпечаток

миновавших гроз.

Глажу без перчаток.

Задаю вопрос.

И скорей — не камню,

себе самому:

неужели канем

в вековую тьму?

Чтобы правнук, краток,

изучал всерьёз

чёткий отпечаток

миновавших гроз.

***

Твердила мне бабушка в детстве,

мол, вновь, на изломе веков,

не смогут сородичи деться

от ярости старых врагов.

Мол, приидут страшные казни

невинных ни в чём христиан,

померкнут былые рассказы

о смерти от дьявольских ран.

Я слушал, нисколько не веря,

никак не умея понять,

что можно вдруг выпустить зверя

в людской оболочке опять.

Но что-то сломалось в природе,

и ясно заметно, без призм,

что дьяволом пущен в народе