День Литературы, 2006 № 05 (117) - [20]

Все на этом свете — только для того,

Чтобы жизнь воспети в милости Его,

Все ему воздати… — а там станет звать:

— Спати, спати, спати! — ласковая Мать.

"Он трезво мыслит о земле, В мистической купаясь мгле", — писал о национальном характере Вяч.Иванов. Но, не чувствуя и не понимая даже "мистической" цели Бытия, мы весь 20 век пытаемся строить и перестраивать Жизнь, в том числе и Душу ближнего. Живем повседневной сутолокой, не только не понимая, даже не чувствуя, что существует другая жизнь — Божья. Жизнь человека как бытие вечного Духа в бренном и тленном теле:

Дорога уходит не в поле, а в небо…

Пусть поле себе на земле остается…

И эхо несется над волнами хлеба:

— Душа не прервется! Душа не прервется!

Ведь тлен — это и есть тело, а жизнь только бремя тела, только наказание — как Наказ свыше о сохранении Души. Как меняется при таком восприятии жизни система ценностей!

Поэзия Валерия Михайлова — это своеобразные лиро-эпические циклы, объединенные единством нравственного чувства и совершенно созвучные русской общелитературной художественной традиции, характерной и для прозы (эпические циклы Тургенева, Толстого, Достоевского, а в 20 веке — деревенской прозы), и для поэзии (прежде всего, философской лирики Тютчева), которые несут в себе безусловный эпический масштаб. Возникшая на переломе эпох (а в данном случае — даже не веков, а тысячелетий), на историческом переломе, осложненном государственно-политическим крахом тектонического масштаба, она была объективно обречена на неизбежное, эпохой обусловленное, осознание себя в цепи времен (оставшись без прошлого, мы драматически вынуждены осознать себя даже не в истории, а в Вечности).

Поколение, потерянное на просторах Вселенной и в пучине Времени. Государственно-политический бедлам, отсутствие каких бы то ни было социальных ориентиров и полный нравственный дефолт. Даже великий и могучий язык в своих нормативных пределах не дает всей полноты нравственной катастрофы.

Но осознание себя в переломные эпохи всегда идет, прежде всего, интуитивно. Это время поэзии. Для этого требуется природный поэтический слух, способный услышать гул эпохи. И здесь Валерий Михайлов в лучших, даже не литературных, а народнопоэтических традициях обращается к родовой памяти: прекрасные лирические миниатюры, посвященные матери, и эпическая фигура деда — его главные философские маяки и нравственные святыни.

На смену тонкой, щемящей ностальгии — чистой лирике, которая наиболее полно была воплощена, может быть, в сиротской судьбе Николая Рубцова, и барабанной дроби так называемой громкой поэзии, пришло мощное и зрелое — эпическое — чувство истории, согретое теплом личной причастности к судьбам своей земли, которое оформлено в строгую, ясную, глубокую и чистую мысль.

Уже Евгений Курдаков нашел ту Древнюю Русь, которая не знала государства, но хорошо слышала Бога. Но все его силы (вся жизнь!) ушли на поиск Веры, которая укрепит Душу, на преодоление рубцовского сиротства.

Вера Валерия Михайлова — спокойна, полнокровна и органична. Она уже не цель, а данность и опора.

У Курдакова трагедия, в итоге, преодолевалась живой жизнью. Природа противостояла обществу, естественные законы бытия служили защитой от социально-бытовой безысходности.

У Михайлова, говоря словами Л.Толстого, — "Вера есть сила жизни". Он в себе самом нашел ту духовную крепость, которая, не уводя от жизни среди людей, тем не менее, позволяет оставаться самим собой.

20 век оказывается преодоленным, пережитым и даже изжитым — изнутри.

Остается только сказать еще об одной традиции, без которой русский поэт, как выразитель эпохи, — не полон. Редакторский крест Пушкина, Некрасова и Твардовского: трех национальных гениев — был свидетельством осознания своей исторической миссии, ориентированной, прежде всего, не на личностное самовыражение, а на ощущение себя частью великого общего — народа, своей земли, Родины. Это путь к воплощению своему историческому, к с-частью.

Журнал "Простор" под руководством Валерия Михайлова, вне всякого сомнения, одно из лучших современных изданий, выходящих на русском языке.

Наше время — это снова эпоха личности, принявшей на себя бремя истории, без упований на дискредитированный 20 веком коллектив.

Мир Михайлова по-отцовски эпичен и по-матерински полон Любви: Мать — это свет и вечность (Бог и небеса). И этот мир возможен только как большая семья, иначе — отчуждение и "все дозволено".

А неизбежные сомнения и даже нередкое отчаяние — все равно бессильны перед чистой душой. Я всегда помню излюбленную материнскую пословицу: "Живи детским сердцем — свят будешь". Думаю, эта заповедь близка Михайлову, безусловно, приемлющему мир, где есть место святой детской душе, как в его прекрасном стихотворении "Детский нимб":

Митюшке Комову

Он вернулся после баньки и топочет по избушке,

По кержацкой, по листвяной, по избушке родовой —

И впервые я увидел: у Митюшки на макушке,