День Литературы, 2005 № 06 (106) - [24]

В революционном лагере, как считает учёная, также были носители фашистского стиля: "Фашистом, безусловно, был эсер Савинков (…). Показательно, что, очутившись в эмиграции, он как политик был некоторое время увлечён фашистскими идеями — в первую очередь из-за очевидного сходства темперамента и внутреннего экзистенциального типа".

Мы могли бы дополнить данный пример ещё одним, очень схожим. Главным героем в этом примере выступил бы Д.Мережковский, пришедший к фашизму к 40-м годам ХХ столетия.

Среди деятелей "пролетарского" искусства к представителям "фашистского стиля", по мнению исследователя, ближе всего стоят Филонов и Маяковский: "Оба — сторонники футуризма, холодного стиля, оба — денди в жизни, погружённые в поиск экзистенциальных, предельных опытов".

Можно расширить концепцию Н.Мелентьевой о фашистском стиле, дописав туда, помимо перечисленных поэтов всех, на кого оказали то или иное влияние идеи Маринетти, в том числе А.Белого, кумиром которого был Рудольф Штайнер — лидер влиятельного донацистского и пронацистского движения. Некоторые члены знаменитого антропософского круга Р.Штайнера изначально входили в некое германское общество, бывшее в тесном контакте с "Золотой Зарёй". "Золотая Заря", основанная в 1887 году в Англии, происходила от общества розенкрейцеров и вербовала своих членов среди мастеров-каменщиков (масонов). Все эти мощные и хорошо организованные теософические движения: современные розенкрейцеры, "Золотая Заря", германское Общество Вриля приводят к группе Туле, где можно найти Гаусхофера, Гесса, Гитлера.

Если принимать во внимание только стиль, описанная позиция обращает к декадансу рубежа XIX—XX столетий. Это чувствительность, нервозность ("Играть на скрипке людских рыданий, на тайной флейте своих же болей" — К.Бальмонт) и, одновременно, поворот к более жёсткому, грубому:

Не до песен, поэт, не до нежных певцов,

Нынче нужно отважных и грубых бойцов.

Н.Минский.

Революцьонный держите шаг,

Неугомонный не дремлет враг.

А.Блок.

Такую же картину рисует А.Мёлер, характеризуя фашистский стиль. Воспевание "доброй" смерти (К.Бальмонт), которая видится вполне закономерной и желанной среди этого "безумного мира" (В.Гофман), можно увидеть в многочисленных стихотворных образцах того периода: "Наш танец" К.Бальмонта, "О смерть! Я твой. Повсюду вижу…" Ф.Сологуба, "В склепе" В.Брюсова, "Без оправданья" З.Гиппиус, "Сонет" Н.Гумилёва, "Осенние листья" В.Гофмана и др. Поэзия рубежа XIX—XX столетий ставит проблему смерти, её эстетику не в социальном и не в этическом, а именно в экзистенциальном и экзистенциалистском плане, развивая традиции не русской культуры, а западно-европейскую линию крайней разобщённости, бессмысленности, разорванности бытия (С.Кьеркегор, А.Камю, Ж.-П.Сартр, К.Ясперс, М.Хайдеггер). Аналогичная ситуация — в фашистском стиле. Как пишет А.Мёлер, "это продолжение средневекового спора между номиналистами и универсалистами: номиналистический поворот нового времени. Чем больше отказываются от попыток объяснить мир, тем отчётливее на передний план выдвигается то особенное и частное, что приобретает черты формы на фоне бесформенного. Проще говоря, речь идёт о преодолении идеализма с помощью экзистенциализма. Последний не просто представляет некоторые философские школы, а является процессом, охватывающим все сферы жизни и ещё продолжающимся. Не дуализм, а единство в многообразии и многообразие видится только расчленённым".

Можно проводить параллели и на уровне отношения к традиционным формам религиозности. Один из идеологов фашизма Э.Юнгер в первой редакции романа "Авантюрное сердце", считавшегося классикой нацистской идеологии, написал следующие слова: "В мире о нас ходит молва, что мы в состоянии разрушить храмы. И это уже кое-что значит… Мы славно потрудились на ниве нигилизма. Отказавшись от фигового листа сомнений мы сравняли с землёй XIX век…" Нечто подобное можно встретить у Ла Рошеля, Рене Квинтона, Габриэля Д'Аннуцио и некоторых других. Эти авторы формулируют скрытое напряжение юности и смерти во всех текстах. Характерен клич: "Да здравствует смерть!" и желание смести традиционные устои — религиозные, этические, эстетические, социальные.

В фашистском стиле и в культуре рубежа XIX—XX столетий очевиден приоритет экзистенциального, если вспомнить, какую роль играл в экзистенциализме М.Хайдеггер. Стиль мышления Хайдеггера — это, безусловно, по А.Мёлеру, одна из вариаций фашистского стиля: лаконичность, холодность, обращённость к таинственной архаике, метафизике, открывающейся личности в опыте Ничто. М.Хайдеггер создал из понятия "риска" важнейшую метафизическую категорию. Его термин "бытие-без-укрытия-в-максимально-рискованном-риске" прекрасно характеризует глубинную волю фашиста столкнуться с реальностью напрямую, неопосредованно, холодно, — будь то реальность человеческая или нечеловеческая. Э.Юнгер говорит о "пламенном воздухе, который необходим душе, чтобы не задохнуться. Этот воздух заставляет постоянно умирать, день и ночь, в полном одиночестве". Здесь стоит остановиться, поскольку тема одиночества в экзистенциальном разрезе привлекла бы в фашистские ряды немало представителей литературного фронта.