День Литературы, 2005 № 02 (102) - [22]

"Мистическая" повесть Яны Жемойтелите "Калевальская волчица" о деревенской женщине-оборотне подтверждает как несомненный талант автора, так и его, как бы это помягче выразиться, специфический характер: "А если и бегала я волчицей, так что тебе-то с того? Мне только жаль, что тебе не дано такого счастья отведать, что я испытала. Так и сгниешь в своей избушке, воли не вкусив, или от водки помрешь… В месяц раз всего, при полной луне, меня к волкам тянет, и ничего я с этим сделать не могу, хоть ты меня режь!" — говорит ее героиня Катерина-Кроткая своему "человеческому" мужу Косте. Да, такая вот жизнь у нас пошла, такой вот реализм кругом, что волчицами бабы выть готовы…

Ну и без "современных сказок" тоже не обошлось — как, впрочем, и во всех других альманахах. Здесь две сказки представлены Александром Калько — одна, как водится, с хэппи-эндом, а другая без. Но обе со смыслом жизнеутверждающим.

По-хорошему "технологичны" записки Юрия Минералова "Писатель у компьютера" — о разных операционных системах и программах, весьма небесполезных для "сочинителей слов". И т. д.

Василий Казанцев ВСЁ ЭТО — СЧАСТЬЕ…

Прекрасному русскому поэту, давнему автору «Дня литературы» и «Завтра» — 70 лет! Желаем юбиляру крепкого здоровья и новых творческих успехов!

***

Над росяным, с отливом воска,

Сияньем спеющих хлебов

Зари далёкая полоска

Горит. Как первая любовь.

И так же чисто и крылато

Парит. Прозрачная насквозь.

И так же ясно, как когда-то,

Сулит. Всё то, что не сбылось.

***

— Не обошла тебя работа,

Не обошла тебя нужда,

Не обошла тебя забота,

Не обошла тебя вражда.

И день погожий. И ненастье.

И светом веющая весть…

И обошло лишь только счастье?

— Так это ж счастье всё и есть.

***

Бежит ребёнок по поляне

Цветущей, солнечной весной,

И не видать конца поляне

Цветущей, солнечной, лесной.

Бежит поляной ровной этой,

Не зная, есть ли ей конец.

И вот он видит: ровной этой,

Цветущей, солнечной — конец.

Сейчас ребёнок обернётся —

Опять бежать травой густой.

И с грустью тайной улыбнётся:

Нет перед ним поляны той.

Совсем, совсем уже другая —

Не так распахнута, светла.

Она же вовсе не такая,

Какой лишь миг назад была…

Пройдут года, но не сотрётся

Тот след во мгле густых стеблей.

Еще яснее отзовётся

В душе — сквозь холод лет и дней.

Ребёнок вновь сюда вернётся,

Вновь пробежать — другой весной.

Придёт, сквозь слёзы улыбнётся:

Нет на земле поляны той!..

***

Всё меньше смотрю на полотна,

Тона их и полутона,

Всё больше — на сбившихся плотно,

Молчащих

Вокруг

Полотна.

Смотрю не на стиль, не на облик

Картины, глядящейся в зал, —

Смотрю с удивленьем на отблеск

Её

В любопытных

Глазах.

На то, как скользят мимолётно

По линиям — им всё равно.

На то, как почти неохотно

Вбирают

В себя

Полотно.

Как чутко и робко затихнут…

И вдруг, полыхнув как гроза,

Воскликнут — как будто возникнут

Внезапно

Другие

Глаза.

***

В день весенний, когда я пшеницу

Сеял, в небо свой взгляд вознося,

Знал я крепко: нельзя торопиться,

Но и медлить, и медлить — нельзя.

В день, когда и полол я пшеницу,

Небеса о погоде прося,

Тоже ведал: нельзя торопиться,

Но и медлить, и медлить — нельзя.

Спелость зёрен блеснула медово,

Будто солнцем густым налилась.

Вот теперь-то помедлю я вдоволь,

Вот теперь-то помедлю я всласть.

Ветер свистнул мне, вея прохладой,

Что отныне спешить мне не надо.

Что теперь-то, конечно, не надо.

…Но и медлить,

И медлить — нельзя.

Александр Бобров РОДНЫЕ ЛЮДИ

ДЕНЬ ЛИТЕРАТУРЫ

…А небеса, как думы, — хмуры

От зимних, слякотных дождей,

Но всякий день литературы

Не мыслим без родных людей.

Они родные не по крови

(Каких в нас только нет кровей!),

А в несменяемом покрое

Трех старомоднейших идей.

Идея первая:

Россия

Святей и больше, чем страна,

Которую превозносили

За то, что просто есть она.

Другая дерзкая идея:

На холодающем ветру

Хранить надежду, леденея

В душе:

"Нет, весь я не умру…".

Идея третья —

С третьим Римом

Несочетаема вовек:

Быть сыном и притом — любимым…

Поэт — наивный человек.

ПАМЯТИ ВЛАДИМИРА СОКОЛОВА

В конце Татьяниного дня,

Когда темнело,

Весть, леденящая меня,

Уже летела.

Через барьеры Кольцевой

Автодороги,

Через овраги под Москвой

И перелоги.

Через карьеры и пустырь,

Где ветер — резкий,

Через Никольский монастырь,

Святой Угрешский.

Раздался звон колоколов —

Они скорбели:

Свет Николаич Соколов

Исчез в метели…

ПРЕДПОСЛЕДНИЙ СНЕГ

А.П.

Кружится в поймах рек,

Медлит над веткой вербной

Легкий, весенний снег,

Может быть, предпоследний.

Дышащая вода

Смоет снежинок пятна,

Вышла из-подо льда

И не уйдет обратно.

Запахи вновь остры,

Птицы живей летают,

Ленточные боры

Зелень в пейзаж вплетают.

Гляну за них — поверх —

И различу за ними

Сквозь предпоследний снег

Облик твой, легкий смех,

Ставшие вдруг родными.

БАБОЧКИ АЛЕКСАНДРА ПРОХАНОВА

Вдоль солнцевских кварталов криминальных,

Церковных и кладбищенских оград

Из дальних стран и местностей недальних

Ко мне сухие бабочки летят.

Средь зимних дач и перелесков марта

Они мерцают ярче снегирей.

Их собирает человек азарта

Меж двух непримиримых лагерей.

Превыше всех кремлевских истуканов

И прихвостней крылами шелестят,

Летят твоей метафорой, Проханов,

Литотой и гиперболой летят.

Мы никогда не сможем притерпеться

К тому, что подло, пошло, тяжело.

И легким стуком отзовется сердце

Лимоннице, не взятой под стекло.