День Литературы, 2004 № 08 (096) - [31]

...Ещё для дела пригодятся руки,

Ещё для тела пригодится лето,

На рубеже предчувствия разлуки

Не стоит сразу забывать про это,

Не стоит сразу уходить от звука

И убиваться над могилой чувства:

В порту, куда причалила разлука,

Всегда маячит парусник искусства...

***

Прости меня, моя свобода,

Что никуда не тороплюсь,

Что разгильдяйка непогода

В окно подсовывает грусть.

Прости за сирую везуху,

С которой парой — хоть куда,

За добродетель-потаскуху,

За поседевшие года,

За неопрятные знакомства

И неуверенное "нет",

За псевдоидолопоклонство

За ночью преданный рассвет.

За вседоступное "прощенье",

Что на толкучке пятачок!

За развлеченья, увлеченья

За рано порванный смычок.

За непроверенное "завтра",

За неумеренное "ДА-А-А!",

За киноленту "Клеопатра",

Что в память въелась навсегда...

За всё, чего уже не будет,

За всех, кого не обойти,

За поговорку "Бог рассудит",

Устала...

Не могу...

ПРОСТИ........

ПЕСНЯ КОРЕННОЙ...

Пристяжные мои, не гоните —

Так недолго и шею сломать!

Распрягите коней, распустите —

В одиночку спокойней скакать

И до устали телом трудиться,

Отстегнув вспомогательных двух —

В одиночку удобней забыться,

Колею различая на слух.

Размозжив о булыжники ноги,

Растревожить горячую кровь

На полночной проезжей дороге

Одному: хочешь — вкривь,

Хочешь — в бровь...

Эх, пропащий ледащий возница,

Ну, на кой тебя в степь понесло?

Лучше б до смерти водки напиться,

Чем вот так раскровавить чело...

Оборвав сыромятину сбруи

Как подстреленный наземь упал —

Лучше б девки хмельной поцелуи

С мокрых губ рукавищем стирал...

Где-то скачет одна коренная,

Позабыв про возницу и плеть.

А дорога до рая — без края,

И с налёта нельзя одолеть.

Тимур ЗУЛЬФИКАРОВ КОРАЛЛОВАЯ ЭФА Отрывок из романа

О, дорогой Читатель!

Когда я завершил это сочинение, мне ночью осенней явился Николай Васильевич Гоголь.

Он сказал:

— Зачем ты написал этот сатанинский "бестселлер"? Этого Вия XXI века?..

Я сказал: я написал о нынешней России, а Она во власти бесов. И отсюда дьяволиада моя...

И я хочу купить солнечный дом на Кипре... я устал от русских дождей и повальной бездушной нищеты... вы же написали "Вия", а Булгаков "Мастера и Маргариту"... А Набоков — "Лолиту"... Я решил объединить три этих потока...

Он сказал:

— Сожги его, как я сжег "Мертвые души".

Я сказал: я не могу сжечь нынешнюю Россию... которую описал...

Я не могу сжечь солнечный дом на Кипре, где бродили Апостол Павел и святой Лазарь...

Он сказал:

— Ты хочешь бросить свой божий дар псам рынка? Чтоб растерзали его?

Тебе не нужен солнечный дом на Кипре, где бродили Апостол Павел и Святой Лазарь...

Тебе нужна трухлявая, прогорклая, согбенная и святая изба на Руси, где и поныне броит полевой наш русский батюшка хлебный молочный Иисус Христос!..

...Гоголь ушел.

Я остался в глубоких ночных сомнениях...

О, мой дорогой Читатель! Может, Ты исполнишь наказ великого писателя?

Я не могу. Роман перед тобой.

...Потом мы радостно опустошенные сидели у костра и ели жареную форель, и пили звездную "орзу" чабанов, от которой Плеяды становились ближе к человеку...

Гуля опять впала в безмолвие, но я уже не страдал от этого, как прежде...

Каким-то сладким, вселенским сном, бредом, видением показался мне этот тихий, пролетевший, проплывший, как вода в реке, горный месяц...

И эта родная река, и водопад этот родной...

И куда-то, совсем далеко, ушло, унеслось к звездам, что ли, то ущелье, та гора голая Кондара, та альпийская исполинская Черешня и те коралловые, таинственные эфы, эфы, эфы, с которыми так странно связала меня судьба...

...И вот мы прощально сидим у костра.

И Гуля опять впала в забытье, в безмолвие.

А я — чаша, исполненная любви и нежности — гляжу на нее и боюсь вспугнуть ее, обидеть, нарушить, уязвить... Дева пуглива, как лесная птица, и причудлива, как полет, броженье стрекозы...

Гуля, Гуля! Мы вернемся в Душанбе — и сразу сыграем нашу свадьбу! У нас будет много детей!.. У таких дынных, несметных грудей должно кормиться, лепиться много детей...

И вдруг Гуля встает с земли и бросается ко мне...

Она немо бьет себя быстрыми руками по телу, по грудям, по лицу...

Она мучительно, задушенно мычит, пытается что-то сказать мне, но не может.

Какая-то страшная конвульсия, судорога охватила ее, бьет ее...

Она пытается что-то сказать мне, но не может.

У нее изо рта идет, ползет, вьется, хлещет змея...

Та! Та самая! Коралловая эфа!

Я узнаю ее. Только эта змея странная.

Она вся белесая, а не коралловая. Змея-альбинос!..