День Литературы, 2004 № 08 (096) - [12]

В героях Дёгтева живет настрой своеобразный, известный нам по богатырским былинам, которого в современной жизни мы почти не наблюдаем, а, вдруг заметив, отстраняемся — уж слишком непривычно и дико сейчас все сильное, безоговорочное, героическое. Одно из качеств его героев — русская удаль. За этим понятием — чувство неизъяснимое, вопреки здравому смыслу возникающее, сокрушающее на своем пути все узаконенные страхи и слабости. Может, и проку от этой удали ее носителю нет, но видно нужна она человечеству, и вызывает вопреки всему восхищение, встряхивает, заставляет взглянуть на мир по-иному. Мы разучились надеяться на авось, очертя голову бросаться в бой, и перестали быть в полной мере русскими. Нация никогда не стоит на месте. Или ты наступаешь, или отступаешь и деградируешь. Осторожность, здравомыслие и трезвый расчет, — губят народ. Если бы Ермак отправлялся завоевывать Сибирь, сомневаясь в грядущей победе, если бы Суворов перед Альпами стал раздумывать — осмотрительно ли он поступает, если бы Донской сомневался в своей силе, — Россия не стала бы всепобеждающей великой Империей. Опасливая мыслишка "как бы чего не вышло" нынче прячется за душой даже у самого достойного патриотического лидера. А ведь "Отечество это не территория, Отечество — это сумма подвигов". И верно, мы сами растеряли, рассеяли свою Империю, во имя которой ничего не совершили. Каждая нация стоит лишь того, что она способна завоевать и сохранить. Автор открыто утверждает это. Он способен честно и смело взглянуть в глаза правде, как бы горька и оскорбительна она не была. Своим творчеством он бросает вызов патриотам: а способны ли вы изменить реальность? Герои Дёгтева не всегда справляются с задачей, порою сами расплачиваются за свою удаль, как в рассказе "Кинжал", но врагов не щадят. "Если не знаешь, что делать,— делай шаг вперед".

"— Вас выгнали с Украины и из Крыма…

— Вы проиграли войну чеченским ополченцам, и платите им контрибуцию…

— Ваша армия способна лишь красить траву…

— У вас нет больше народа — население, нет государства — рублевая зона, у вас нет правительства — кучка проходимцев, у вас нет ни культуры, ни литературы…Вас больше нет, и никогда не будет!..

В глазах померкло, и я уже не помнил себя…

— Мы — есть!

Очнулся от того, что табуретка с треском лопнула у Витольда на лысеющей голове. Витольд рухнул на пол, загремев, как мешок с костями. Шамиль рванулся к двери, крича: Вы — есть! Вы есть!.. А то бы я и его причастил",— пишет Дёгтев.

"Да, это так. Это не может быть иначе. Ведь всё, что чего-нибудь стоит, возникает в этом мире исключительно через борьбу. И на каждый вызов есть ответ".

И величие этого порой инстинктивного — голос крови — протеста преображает людей, озаряет их изнутри. И сквозь ничтожество сегодняшней жизни, как уголь сквозь золу, проглядывает то, какими были мы и какими можем стать, только бы буря грянула. Это творчество не посредник между рабством и свободой, а еще большее их противопоставление. Они стравлены, как волк и пёс на собачьих боях.

Толпе, чтобы она стала народом, надо дать достойную цель и показать истинного врага. И Дёгтев показывает этого врага — забвение славы предков и долга перед Родиной.

Христианское сознание автора возмущается картинами смерти и разрухи. А язычество, бунтующее в крови, восхищается отвагой и калейдоскопом экстремальных состояний человеческого характера и окружающего мира. Но для всякой борьбы и утверждения себя в жизни нужны силы, и источник их — в единстве природы человека и природы Отечества, вековой взаимной гармонии и равновесии борющихся, но вечных сил Тьмы и Света, из которых соткан мир и любая душа. И сама ценность Света состоит в том, что он способен вечно повергать Тьму, жаждет бороться с ней и борется. Дёгтев пишет: "Настоящая литература никогда не бывает вторична. Это всегда попытка пахать целину или хотя бы поперек борозд. Это всегда воспевание Бога и солнца. Это ясные краски, чистая палитра, горний свет... Потому будущее — за нашим позитивным реализмом, реализмом с активной жизненной позицией, где открытый и смелый взгляд на язвы нашей жизни, но где и "искры божественного света". Мы идем навстречу солнцу, навстречу свету. С открытым забралом!"

Он взял эпиграфом для одного из рассказов строку Иннокентия Анненского: "Я люблю всё то, чему в мире ни созвучья, ни отзвука нет". Мне подумалось: цитируя эти строки, автор имел в виду идеальное и совершенное бытие, к которому настоящий человек вечно стремится, но не может достичь и с надеждой устремляет взор в небеса. Наверное, многое в его произведениях ускользает от нас — настолько утонченны эти нюансы человеческих эмоций и раздумий, но всё выразимое и невыразимое сливается в одно понятие "русская душа".

Деревенское детство как рай, воплощенный на земле, но утерянный в смятенном мире, волнует и оживляет душу автора. Тонкий лиризм картин природы, ласковый говор близких, свежий ветер полей, скромное обаяние летних лугов, таинственный шепот деревьев. Воспоминания о потерянном рае никогда не дадут смириться с низменной жестокой реальностью. "Я рассказывал, захмелев от воспоминаний, о родной своей Юневке, как красиво — беленые домики с разноцветными крышами по рыжему крутосклону над Доном — раскинулась она, какие загадочные, розово-лиловые зори цветут над озером Варварка, когда сидишь, замерев перед поплавком; какие красивые, прямо багрово-коралловые, становятся по осени вишневые сады…" И после этих воспоминаний как страшное открытие — кадры документальной съемки, где друг Султан переворачивает ногой убитого на междоусобной войне человека. Диалог одухотворенного сознания с природой отчизны прерывают явления обыденные, сиюминутные, подчас жестокие, несущие разрушение души и тела. Быт против бытия. Вспоминается Лермонтов, стоящий над замутненным кровью потоком Валерик: