День Литературы, 2004 № 03 (091) - [5]

Я помню, как милость —

Нечаянно чайка крылом молодым

Коснулась души и, упав, преломилась

На тысячи звуков и брызг над водой.

И тут же, стремительно, в сини небесной

Возник перехватчик и мертвой звездой

Зловещие знаки расставил над бездной...

***

Качни мою лодку, степная река.

Я вижу и так сквозь закрытые веки,

Как с гулом и треском проходят века,

Монахи, поэты, бойцы, дровосеки —

Меж жизнью и смертью, любовью и злом,

В серебряном мареве мерно качаясь...

И белая рыба плывет под веслом,

Любить разучившись и выжить отчаясь.

Я ЖЕНЩИНА ТВОЯ

Возьми меня как птицу золотую,

Влетевшую в твой мир, и приголубь,

Я женщина твоя, и я тоскую

Без рук твоих и сумеречных губ.

Бунтую и сама себя караю,

Я пламя твое трогаю рукой —

Бесстрашно — и сама на нем сгораю,

Теряю все — печали и покой.

Глаза не закрывай, а я закрою —

Так стыден, так блаженен этот миг,

Когда за шуткой, ласкою, игрою

Мелькнет любви жестокосердый лик.

Сжигающий законы и одежды,

Пленяющий — да Бог ли ей судья?

И все твои сомненья и надежды

Качает моя белая ладья.

Я женщина твоя, и все отныне

Твоей зарей и тьмой освящено —

Твои эдемы, горы и пустыни,

Потерь печальных горькое вино...

ЮРИЮ БОНДАРЕВУ — 80! ОФИЦЕРСКИЙ ВЫЗОВ РУССКОГО КЛАССИКА

Юрий Васильевич Бондарев — пожалуй, из всей славной когорты писателей окопной правды, из всех авторов лейтенантской прозы до сих пор остается по духу своему — офицером. Офицером был и Владимир Богомолов, но там была иная — смершевская закваска, и как бы правдиво ни превозносил подвиги смершевцев славный разведчик Юрий Богомолов, высшая правда войны все-таки остается не за ними, а за миллионами таких, как Юрий Бондарев, за безусыми солдатиками, лейтенантиками, добровольно шедшими в бой и умиравшими за Родину.

Сейчас, спустя десятилетия, можно, конечно, выделить из общего потока великой литературы о войне и прекрасную прозу о нашей разведке и контрразведке, тому примеры рассказ "Иван" и роман "Момент истины" Владимира Богомолова. Но я знаю резко отрицательное отношение героев прозы Юрия Бондарева, да и других фронтовиков, того же Виктора Астафьева и Евгения Носова,— к местным армейским смершевцам, которые не врагов ловили, а среди своих врагов находили и "весьма успешно". Для Юрия Бондарева "смершевец" — скорее отрицательное понятие. Близкое к фашисту.

Можно уже отличить и чисто лейтенантскую прозу. О студентиках, попавших на фронт взводными и ротными и гибнущих там в первом же бою. Это проза самого Бондарева, Константина Воробьева, Григория Бакланова.

Героям Юрия Бондарева отвратительны и неприятны многие приблатненные герои с финкой за голенищем, того же Виктора Астафьева. Сравните, как рисует этих приблатненных громил Юрий Бондарев и как ими восхищается в романе "Прокляты и убиты" Виктор Астафьев.

Скажу честно, сам отслужив в армии, и не где-нибудь, а в стройбате, я прекрасно понимаю Юрия Бондарева, полностью на его стороне. Да и защитники Астафьева, тот же Валентин Курбатов или Леонид Бородин, попади они в армейской жизни в окружение этих шпанистых булдаковых и шестаковых, абсолютно аморальных и развязных типов, вряд ли стали бы на их сторону.

Бондаревские герои, бондаревская среда — от начала и до нынешнего восьмидесятилетия — это благородные, воспитанные на идеалах и высокой русской литературе русские интеллигенты. Такие были, такие есть, пока живы Юрий Бондарев и его соратники. Надеюсь, такие и будут, воспитанные на бондаревских книгах в том числе.

Все свои поступки и в жизни, и в литературе Юрий Васильевич всегда соотносил с понятиями чести и достоинства русского советского офицера.

Он уже давно вошел в классику русской великой литературы ХХ века. Его романы "Горячий снег", "Батальоны просят огня", "Берег", "Выбор", "Игра" и другие еще найдут самого широкого читателя, Россия начинает поворачиваться к прозе Юрия Бондарева. России нужны герои. Без героев нация обречена на вымирание и колонизацию чужими народами. Значит, что бы и кто бы ни говорил, Юрий Бондарев и сегодня в свое восьмидесятилетие — в самом авангарде современной русской литературы.

Я поздравляю Вас, Юрий Васильевич, желаю здоровья и новых книг. Я равняюсь на Вас.

Всегда Ваш Владимир Бондаренко

ХРОНИКА ПИСАТЕЛЬСКОЙ ЖИЗНИ

ЧТОБ НЕ ИССЯК "КАСТАЛЬСКИЙ КЛЮЧ"

Одна из очередных литературных "горниц", регулярно проводящихся в Союзе писателей России, была посвящена обсуждению новых книг известного иркутского поэта Андрея Румянцева — в частности, его поэтического сборника "Воздух любви и мечты" и книги стихов и эссе "Лицом к свету". В разговоре о творчестве поэта приняли участие писатели Валентин Распутин, Николай Переяслов, Геннадий Иванов, Сергей Перевезенцев, Николай Дорошенко, Александр Дорин, а также другие его коллеги по литературе и земляки-иркутяне. Особое внимание у большинства выступавших вызвала вторая часть книги Андрея Румянцева "Лицом к свету", имеющая название "Кастальский ключ" и состоящая из нескольких отдельных критических эссе, посвященных творчеству Пушкина, Гоголя, Вампилова, а также размышлениям над некоторыми сторонами поэтического творчества. В частности, очень важными всем показались его мысли о книге Николая Васильевича Гоголя "Выбранные места из переписки с друзьями" и наблюдения над ролью и эволюцией эпитета в русской поэзии. В ходе живого и по-настоящему заинтересованного разговора был высказан ряд существенных замечаний, касающихся непосредственно творчества обсуждаемого автора, а также несколько, как говорили ранее, лирических "мечтаний",— в частности, относительно того, что материалы "Кастальского ключа" было бы очень полезно издать под эгидой Министерства образования РФ в виде отдельного пособия для учащихся средних школ, и что само творчество Андрея Румянцева давно заслуживает выдвижения на какую-либо из литературных премий Союза писателей России.