День Литературы, 2001 № 06 (057) - [2]

Наступает время, когда самая благая идея превращается в свой антипод. Хотя отдельный писатель по своей этике может и до скончания дней быть в борьбе; это его смысл жизни. Но Союз писателей — это не партия, которая может быть вечно в противостоянии, это некий клан, ремесленный союз, сообщество посвященных, и он существует лишь до той поры, пока помогает отдельным членам исполнять свою заповеданную работу и сносно жить. И вот создалась, мне кажется, ситуация, когда, погрузившись в изоляцию, мы стали довольны ею, мы находим в ней благоволение себе, даже удовольствие. И вот этот орден, назначенный для учительства, для воспитания нации, для формирования этики и эстетики, оказался отринутым, как бы в неком ледяном ковчежце; все нас видят, и мы всех видим, но нельзя пожать протянутой руки иль проткнуть копьем противника. Странное и смешное положение, но вполне приятственное нашим идеологическим супротивникам, кто торопливо сочиняет в эти времена свое понимание мира. Роль любого ордена — это бороться за власть; судьба писательского ордена — сражаться за дух своего народа. А если мы не издаем массовых книг, если не внедряемся в сознание нации, если не участвуем в ее замыслах и трудах, то мы невольно превращаемся в ходячий "гроб повапленный".

Сидящие же у власти должны твердо уяснить себе, что без национального русского сознания им не устоять в трудные годины, что сулятся стране в самом близком времени, и ничего доброго не сотворить. Государственный патриотизм, что проповедуется сейчас со всех трибун, но худо блюдется, да и явно в искривленном виде, — это лишь промежуточный этап в формировании духа, когда мы стряхиваем космополитические одежды и нерешительно примеряем свои, национальные. И власти, что чтят себя народными, должны своим умом и сердцем полагаться не на шелуху культуры, которая густо облепила сейчас все этажи государства, но на вековечную глубинную ее суть, что и хранят в себе истинные русские писатели. И мне думается, что нынче, оставаясь в оппозиции, мы без сопротивления отдаем поле битвы нашим духовным недругам.

Было время, когда я с Валерием Николаевичем Ганичевым был на несходящихся редутах; он стоял на позиции Ивана Калиты, собирателя земель, я же был на стороне князя Михаила Тверского: "Не мир, но меч вам…" Нынче, я полагаю, наши устремления схожи; но нужно отыскивать формы работы для проникновения во власть. Заступая в государственные верхи, мы не ищем себе сытного пирога, не прислоняемся под начальствующего, но пытаемся пестовать сознание немотствующих русских, коих есть, и немало, на всех уровнях управления. Я вообще никогда не поклонялся ни одному вождю, не ходил под его рукою и не стремился влезть в его окружение. У меня и нынче есть большие сомнения насчет президента. Его симпатичные черты похожи на симпатические чернила. Вполне возможно, что Путин наш неявный враг, искусно уряженный троянский конь наподобие Горбачева, которым ловко прикрылась нечистая сила, — но это мнение, в сущности, дела не меняет. Властители приходят и уходят, а Мать сыра земля — одна. Прошло время — 1993-й год, когда возможно было стоять рать на рать; сейчас открылись новые обстоятельства и возможны новые формы собирания русских сил во всех областях жизни. Не надо никого чураться, кто стоит за Родину, оттеснять и притеснять, неволить и отбирать энергию; но вся мощь каждого человека должна быть направлена по национальному руслу, в едином духовном потоке. У нас в стране много немых людей со снулой душою, стыдящихся своей русскости. Мы за триста лет порастеряли свою русскость. А кто ее должен пестовать, кто надзирать? Наверное, лишь писатели и художники, кто занимается не искусством, но творчеством. Надо соскабливать с каждой души космополитизм, рядящийся то в сюртук западничества, то в мундир интернационализма. Покровы космополитизма убивают все родящие бактерии русскости — это надо трезво понять.

Космополиты были у власти предыдущие восемьдесят лет. Для русского были закрыты ворота во Двор, куда бы можно было въехать со всем обозом обычаев и нравов; но тогда хотя бы оставалось гостевое крыльцо для прилики. Но сейчас и гостевое крыльцо в Верха заколотили, а деревянные въездные ворота превратили в бронированные, ибо вся страна разделилась на тех, кто ворует, кто сидит и кто охраняет.

Оставаясь в оппозиции, Союз писателей невольно загоняет себя в резервацию: дышать дают, дают рядиться в кокошники и с трудом выживать. Улыскайся на свою книженцию, стоящую на божнице возле иконы, и потиху угасай сам в себе, веря в свою значительность.

Пожалуй, на этом пора и закруглиться. Проблема сложная, в ней множество оттенков, и при излишней натужности можно попасть в глупейшее положение. Хотя я был всегда сердит на прежнюю систему, но последние восемь лет склонялся на ее сторону; и все равно я полагаю, что вариться в прежнем горшке нынче нельзя. И горшок худ, и дух уже не тот, киселью попахивает. Русское дело не терпит обороны, в окопах оно покрывается плесенью, скоро ветшает и превращается в стень. Вроде и есть оно, а уже и нет, одно отражение его.