День Литературы, 2001 № 02 (053) - [16]

— Вы, значит, признаете наличие духовного, культурного кризиса в русской культуре?

— Я считаю его очевидным. Глубочайший духовный кризис, равного которому, может быть, у нас и не было. Беда в том, что и сказать об этом почти некому. Тусующаяся публика считает, что сейчас пришло время расцвета. Они танцуют и веселятся, как на «Титанике». Сплошная бесовщина.

— Значит, вы предполагаете, что Россия, как «Титаник», уходит под воду навсегда?

— Над Россией нависла опасность, какой в нашей истории еще не было. Если мы не осознаем, всю степень существующей угрозы, не соберем силы, а собрать силы может только интеллигенция, и русской интеллигенции почти не осталось, то мы можем исчезнуть. России свойственна вера в чудо. Может быть, это чудо произойдет, но без наших общих усилий вряд ли. Народ раздавлен, оскорблен нищетой. Даже в коллективизацию и войну люди жили лучше, были надежды на лучшее. А сейчас ни надежд, ни света, ни тепла. У нас в России еще остаются богатейшие мозги, но идет атака на образование. Если иметь в виду дьявольскую программу уничтожения России, я вижу триединую формулу: Россию стараются ополовинить, оболванить, растлить.

— Вы говорите: Россию стараются… А что делает сама Россия? Вы почти не видите надежд ни в литературе, ни в самом существовании России. Но вы же историк литературы. Вы знаете, как повторялись те же формулы в начале ХХ века. Вы знаете, как прекрасный русский писатель Алексей Ремизов писал слово о погибели земли Русской. Вы знаете работу Евгения Замятина "Я боюсь", где он пишет, что у русской литературы есть одно будущее — ее прошлое. Да и Максим Горький в тот период впал в уныние. Вроде бы они были правы. После Серебряного века, мирискусников, русского авангарда — вдруг бездарная рапповская литература. Будто и не было совсем недавно Гумилева и Блока, Бунина и Ремизова. Так и сейчас, на место Твардовского и Рубцова, Распутина и Бондарева идут такие же наглые и бездарные, дремучие и бескультурные сетевые рапповцы. Сетевое раппство, сетевое рабство. Но вспомним 20-е годы: мимо этих бездарей, рядом с ними, сквозь них прорастали Михаил Шолохов и Андрей Платонов, Михаил Булгаков и Леонид Леонов, Сергей Есенин и Анна Ахматова. Потом и кровью истекала Россия, правила бал оголтелая русофобия, троцкисты бредили мировой революцией. А усатый нянь постепенно возрождал государствообразующие структуры. Мы можем осудить его за жестокость, но был ли у России иной выход? Тогда, в 20-е годы, в период распада государства и литературы страну спасла ставка на великие традиции и в политике, и в культуре. И позже — в армии, когда вновь ввели погоны, ордена, звания и мундиры… Может быть, и сейчас спасет ставка на великие традиции?

— Вы, Владимир Григорьевич, абсолютно правы в характеристике того периода, но тогда к власти пришли пассионарные силы. Вы вслушайтесь в песни того времени. Народ еще пел. Всмотритесь в кинокартины — это же мировые шедевры. Сколько там чистоты, сколько величия, сколько надежд! А сейчас? У меня большой счет к нынешней Компартии. Она не хочет думать о культуре, о литературе. Не случайно же Компартия не выдвинула ни одного писателя в Думу, даже Александра Проханова, столько для нее сделавшего. Это полнейшее непонимание значения интеллектуального начала в жизни страны. Без этого невозможно говорить о каких-то планах на будущее. Как ни странно, у меня сегодня больше надежды на Путина. На тех русских мужиков, особенно в провинции, которых сейчас очень много в среднем звене и в бизнесе, и в управлении. Парни глубокие, умные, национально мыслящие. Мне один из них недавно сказал в Череповце: "Поскольку нам в России гораздо труднее, чем на Западе, наши мозги гораздо хитроумнее. Мы ищем со всех сторон, а они только в заданном направлении". Прежде всего должна задышать экономика. Как ни странно, ей нужна именно сегодня свобода делать, работать, мыслить. У нас в перестройку свободу дали только олигархам, а любой отечественный производительный бизнес задыхается в налогах и взяточничестве. Если русские мужики получат свободу, я верю в экономическое чудо. В этом смысле я сторонник Путина. При условии, что он расстанется с наследием «семьи».

— Для этого необходимо единение русских. На какой основе? На какой почве? На каком национальном чувстве?

— Эта почва уже созрела в народе именно благодаря величайшему и постоянному оскорблению русских национальных чувств. Другое дело, что это не оформлено в умах нашей интеллигенции. Интеллигенция отстает от народа. Народ мудрее интеллигенции, мудрее патриотических лидеров. Все патриотические силы предельно разобщены, что говорит лишь об амбициях и колоссальном эгоизме лидеров. Потому за ними и не идут. А национальные чувства русских все-таки никогда не были узкими. Достоевский прав, русские обладают всечеловеческим сознанием. Нам близки все народы, населяющие испокон веку Россию: и татары, и осетины, и мордва, и карелы. У нас одна Родина, одни недра, одно прошлое и одно будущее. Или мы вместе победим, или вместе погибнем. Кстати, и победа Путина, и победа «Единства» говорит о тоске народа по всеобъемлющей национальной идее.