Я не знаю.
Я никогда не узнаю.
Никто не узнает.
Вот что превращает День Красного Письма в злую шутку. Письмо удерживает нас в нужной колее? Или его отсутствие?
Какой совет я должна себе дать? Проследить, чтобы Лизбет получила помощь, как только впервые её встречу? Или пробиваться в Высшую Лигу несмотря ни на что? Предотвратит ли это сегодняшний ужас?
Я не знаю.
Я никогда не узнаю.
Может быть, отец Бруссард был прав. Может быть, Господь создал нас не знающими будущего. Может быть, Он хочет, чтобы мы двигались вперёд во времени, не зная, что впереди, чтобы мы следовали инстинктам, принимая наше первое, лучшее — и единственное — решение.
Может быть.
Или, может быть, письмо вообще ничего не значит. Может быть эта концентрация на единственном дне и единственной записке из будущего настолько же бессмысленна, как празднование Четвёртого Июля. Такой же день, как и все прочие, только мы устраиваем церемонию и называем его важным.
Я не знаю.
Я никогда не узнаю.
Две недели мне ещё жить или два года — не узнаю всё равно.
Джей-Джей всё равно будет мёртв, Лизбет будет жива, а моё будущее — каково бы оно ни было — останется такой же тайной, какой было всегда.
Тайной, какой оно и должно быть.
Тайной, которой оно будет всегда.
