День, когда разорвался мир - [84]

Дорога наверх к нашим комнатам напомнила мне о том, как Лука однажды объяснял мне, что такое «путь позора». Тогда мы сидели с ним в коридоре, где располагались квартиры кандидатов, достаточно рано для того, чтобы на завтрак поднялись еще не все, но достаточно поздно, чтобы не быть первыми. Это был один из дней каникул предпоследнего года обучения, и наш курс устроил у нас на этаже тайную вечеринку. Пока мы с Лукой сидели рядом, мимо нас то и дело пробегали кандидаты, выходившие, крадучись, из чужих комнат, в смятой одежде и с непричесанными волосами, покрасневшие и с выражением стыда на лицах.

– Они не выспались, – сказал мне тогда Лука, шевеля бровями. На мой вопрос о том, что же такого они могли делать в комнате с шестью кроватями рядом с остальными спящими кандидатами, он только пожал плечами: – Пусть тебе подскажет твое воображение.

В любом случае воображение Аллистера и Фагуса было явно богатым, потому что, когда мы со Сьюзи проходили в сторону лестницы, они вздернули брови. Фагус скептически ухмыльнулся и пробормотал что-то вроде: «Я бы никогда про него такое не подумал». Аллистер посмотрел на меня так, словно его это не очень-то и удивило, но при этом выглядел явно повеселившимся.

Ну великолепно. Бэйл, наверное, вошел в дом незадолго до нас. Без футболки. И все сразу поняли что к чему.

Мы со Сьюзи вбежали вверх по лестнице на верхний этаж. В отличие от комнаты Бэйла, где царил казенный порядок, комната Сьюзи была выдержана в синих тонах. Около мебели, украшенной красивыми узорами, стояли большой мольберт с кисточками и коробки с красками. Стены были разукрашены многочисленными, написанными ее рукой картинами.

И на всех было море.

Картины, изображавшие закат над океаном или рыб, плавающих в бирюзовой воде. Картины шторма, бушующего в бухте, картины тумана, стелящегося над изгибами реки.

Она, должно быть, очень сильно скучала по своей стихии.

– Мне очень жаль, что с тобой все так получилось, – вырвалось у меня, прежде чем я успела сдержаться от высказывания.

Все это время я хотела сказать ей, как ужасно то, что с ней сделал кураториум, но я боялась, что она отвернется от меня, узнав, что я бегун.

Сьюзи удивилась, но, увидев, что я разглядываю стены, улыбнулась своими синеватыми губами. Впервые это выглядело немного меланхолично.

– Ах, – произнесла она. – У меня здесь такая классная жизнь.

В самом деле. Хотя жизнь здесь была не такой уж и простой.

– Сьюзи, – начала я осторожно. – Я не знаю, поняла ли ты… в общем… – я оглядела себя и пожала плечами, – что я бегун.

– Ну, Аллистер пытался скрыть это от меня, – сказала Сьюзи и закатила глаза. – При этом тебя каждый день показывали по телевизору, а я ведь не глупая. Он всегда думает, что должен защищать меня. Но это совсем не так.

Я вспомнила момент, когда увидела полумертвую Сьюзи, лежавшую на диване. От этого воспоминания у меня по коже побежали мурашки.

– Во всяком случае… ты же не виновата в том, что делают другие люди, не так ли? – Она пожала плечами.

Я уставилась на Сьюзи. Неужели для нее все действительно было так просто? Мне вспомнились слова Бэйла: «Из-за того, что кучка сплитов натворила дел, тысячи из них попали в зоны».

– Нет, – произнесла я сдавленным голосом.

– Иногда я скучаю по морю.

Сьюзи с любовью провела рукой по одной из своих картин. Я не увидела у нее на руке таких же перепонок, как у других швиммеров. У нее отняли даже это.

– Мне помогает, когда я его рисую. Когда кисточки скользят по холсту, мне кажется, что я чувствую эти волны. – Она подняла плечи. – Но иногда нужно искать новые мечты.

– Ты больше совсем не можешь нырять?

Сьюзи покачала головой. И при этом все равно улыбалась. Она обладала удивительным свойством всегда находить причину для улыбки.

– Робур еще дорабатывает свою машину. Он считает, что когда-нибудь я смогу нырнуть хотя бы ненадолго. Но для этого нужно время. У Робура нет некоторых деталей, которые нужны для такого изобретения… и я знаю, что он делает все возможное.

Мне тяжело было представить, каково это, когда тебя изгоняют из привычной среды. Сьюзи была похожа на существо, сплошь состоящее из одного только солнечного света, всегда в хорошем настроении, и при этом она была невероятно храброй. Она могла бы, как та женщина-вирблер из Токио, с головой погрузиться в чувство ненависти. Но не стала.

– Спасибо, – прошептала я. – Что, несмотря… что ты, несмотря на все, даешь мне шанс.

Как же ужасно это прозвучало, как все-таки неуклюжа была я в таких вещах. Но Сьюзи это, казалось, совсем не интересовало, потому что в следующий же момент меня обвили ее тонкие голубоватые руки, и я осознала, что это было объятие. Я осторожно обняла Сьюзи в ответ, ощутив ее большую, тяжелую машину, и от всего сердца захотела вернуть ей жизнь, которую у нее забрали.

– Кстати, я вас благословляю, – прошептала мне в ухо Сьюзи. – Только не делай ему больно, хорошо? Бэйл мне как старший брат.

В ту же секунду все волшебство разрушилось. Я отстранилась от Сьюзи и с возмущением посмотрела на нее:

– Мы не…

Она захихикала:

– Да ты покраснела! Нет, ну понятно… я знаю, что ничего не было. Но это же не значит, что ничего не может быть? Когда Бэйл увидит тебя сегодня вечером в твоем платье, он втрескается в тебя по уши, это точно.