День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия - [7]

В конце концов, богословие было создано для Церкви, а не Церковь для богословия. Я надеюсь, что эта книга поможет обычным христианам ухватить смысл – и быть захваченными смыслом – многогранной славы креста Иисуса, не увязнув при этом в сложных и явно не слишком важных для сути дела вопросах. «Слово стало плотью», – возвещает евангелист Иоанн (1:14), а Павел говорит, что «слово о кресте» есть «сила Божия» (1 Кор 1:18). Плоть и сила – вот что в конечном итоге имеет значение, а не умело составленные формулировки. Мы стремимся лучше понять крест не для того, чтобы в итоге сказать себе: «Ура, нам удалось решить этот интеллектуальный кроссворд», – но чтобы Божья сила и премудрость могли действовать в нас, через нас и далее в мире, который все еще считает распятие Иисуса проявлением слабости и безумия. Да, тут есть загадки, и я буду их рассматривать. Но Иисус умер за наши грехи не для того, чтобы мы разобрались с абстрактными идеями, но чтобы мы, поставленные на правильный путь, стали участниками замысла Бога поставить на правильный путь весь его мир. Вот как происходит революция.

В то же время нам не следует оставлять попытки понять. Мы не вправе думать, что понимание нужно не всем. Павел призывает христиан Коринфа быть малыми детьми относительно зла, но взрослыми в своем мышлении. Вернемся к примеру из кулинарии: все мы способны наслаждаться хорошо приготовленной едой, но если никто в доме не умеет готовить и ничего не знает о сбалансированном рационе, нам грозит ожирение или истощение – или даже пищевое отравление. Если говорить о богословском «питании», в подобной ситуации симптомы появятся не так быстро, но если никто в церкви – в каждом собрании христиан, в каждом поколении – не стремится глубже понять основополагающие христианские истины, создается опасная ситуация, когда отдельные люди и общины легко могут забыть о животворном смысле Евангелия. Нам постоянно нужно стараться не ограничиваться краткими определениями и расхожими лозунгами. Могущественная любовь Божья столь парадоксальна, что мы с легкостью преуменьшаем ее значение в своем воображении и в своей памяти и стремимся оградить себя от ее радикальных требований, которые призывают нас изменить свою жизнь. Или, хуже того, мы искажаем и извращаем представления о ней, так что в конечном итоге говорим что-то почти противоположное тому, что должны выражать. Кто-то должен задавать вопрос «почему?». Разумеется, это следует делать смиренно и заботливо, а не надменно и презрительно. Но вопрос должен звучать.

С опасностью преуменьшить роль креста, или сделать его удобным для себя, или исказить его смысл сталкиваются время от времени все христиане, а некоторые – особенно учителя и проповедники – сталкиваются постоянно. Если мы не пытаемся понять, что имели в виду первые ученики Иисуса, когда они говорили такие слова, как «Мессия умер за грехи наши, по Писанию», то вся Церковь окажется в опасном положении: она рискует запутаться в дебрях разнообразных теорий, ведущих в разного рода тупики, духовные и практические, или даже к чему-то худшему.

Порой люди ведут бесконечные споры о мельчайших тонкостях интерпретации одного-двух библейских текстов. В других случаях они создают грандиозные абстрактные конструкции со множеством специальных терминов, чтобы бороться с другими грандиозными теоретическими конструкциями. Конечно, есть и противоположная крайность – когда люди уверяют друг друга, что, поскольку им известно, что Бог любит их, все остальное для них неважно. Да, разумеется, действенная любовь Бога является основой христианской веры, какой бы ее аспект мы ни рассматривали. Однако, когда эту веру ставят под вопрос либо скептики, либо наш собственный внутренний голос, нам нужно обратиться не только к соответствующим библейским текстам, но и к нашим традиционным формулировкам, которые объясняют, что именно мы имеем в виду, когда говорим, что Иисус «умер за нас». Каждое поколение христиан и каждая церковь так или иначе должны делать это.

И это непростая задача. Можно исследовать эту тайну по-разному. На богословском уровне: какие «теории» или «модели» мы предпочитаем и как все это «работает»? На уровне таинств: и крещение, и евхаристия вызывали споры – не потому ли, что оба эти таинства столь тесно связаны со смертью Иисуса? На уровне проповеди и наставления: как нам лучше выразить словами главную весть Евангелия, чтобы передать ее первоначальный смысл, а не скрывать ее за хитроумными иллюстрациями, которые легко могут исказить истину? И, наконец, на пастырском уровне: как можно приложить истину креста к трудностям реальной жизни ученика Иисуса? Чем больше мы размышляем о любом из этих вопросов (либо, если придется, сразу обо всех четырех), тем лучше понимаем, что оказались на опасной спорной территории. Тут нас многое отвлекает, пугает, сбивает с пути. Я сам сталкивался с этим на протяжении многих лет и сталкиваюсь сейчас, когда пишу эту книгу. Для меня это значит, что речь идет о чем-то крайне важном. Нам необходимо сохранять спокойствие, молиться и двигаться вперед.

Мы не пытаемся, как и в любом богословском или библейском исследовании, заменить любовь знанием. Скорее мы стремимся направить любовь на ее истинный предмет. Безмерная любовь Божия, открывшаяся через крест Иисуса, не должна служить оправданием путаницы в наших мыслях. Так и в браке любовь не стоит на месте. Молодая пара, охваченная страстью, должна долгие годы учиться взаимному пониманию не для того, чтобы заменить им любовь, но чтобы углубить ее. Разумеется, лучше сохранять любовь (и к Богу, и к супругу или супруге), пусть даже мы находимся в замешательстве, чем отказаться от нее из-за того, что мы не можем понять ее. Но еще лучше разобраться с тем, что смущает нас. Не только вера требует понимания, но и любовь – не для того, разумеется, чтобы перестать любить, но чтобы любовь могла расти, взрослеть и приносить плод.