День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия - [19]

Распятие изобрели не римляне. (Некоторые предполагают, что его применяли в Древнем Карфагене; оно явно появилось еще до того, как Рим сделался жестокой империей.) Но они быстро усвоили его, и оно стало «предпочтительной казнью» для двух категорий нежелательных элементов: для рабов и для бунтовщиков – разумеется, особенно для взбунтовавшихся рабов или предводителей восстаний, которых римляне хотели представить просто рабами. Кроме фильма Мела Гибсона «Страсти Христовы» мы можем вспомнить еще одну впечатляющую историческую картину – «Спартак». Реальный Спартак, возглавивший крупнейшее восстание рабов, погиб примерно за сто лет до Иисуса. Многие повстанцы пали в последней битве, но шесть тысяч последователей Спартака были распяты вдоль Аппиевой дороги, ведущей из Рима в Капую (неподалеку от Неаполя), на протяжении приблизительно двухсот километров – примерно один крест через каждые тридцать метров (Аппиан. Гражданские войны, 1.120).

Кресты с казнимыми намеренно ставились у оживленных дорог или при входе в город, чтобы больше людей усвоили страшный урок и услышали предупреждение. Тот, кто ходил по этим дорогам, ежедневно мог видеть это ужасное зрелище, и мы можем предположить, что рабы, которые подумывали о побеге или о том, чтобы примкнуть к восставшим, в ужасе делали вывод, что их нынешняя жалкая жизнь лучше, чем такая участь. Несомненно, власти часто говорили себе: «Эти люди понимают только такой язык». И хотя в некоторых случаях друзья или родные получали тело, чтобы похоронить его, чаще трупы висели несколько дней и ночей, становясь пищей для стервятников и хищников, так что (как это случилось с Иезавелью в Четвертой книге Царств 9:21–37) для погребения почти ничего не оставалось. Ни один человек, видевший это, не назвал бы такую смерть благородной. Унижение усугубляли жестокие издевательства, предшествовавшие распятию. Предварительное бичевание и избиение имели целью не только ослабить жертву и сделать ее неспособной сопротивляться, но и максимально унизить ее в глазах публики.

Если говорить о практике этой казни у римлян, для нас особенно важны две вещи. Во-первых, не будет преувеличением сказать, что для Иисуса из Назарета крест был знаком с детства. (Сами иудеи не распинали преступников, за исключением Александра Янная, царя из династии Хасмонеев, который в 88 году до н. э. распял восемьсот фарисеев, не желавших признавать его власть. Это ужасное событие упомянуто в толковании на Книгу пророка Наума, найденном в Кумране.) Вскоре после смерти Ирода Великого в 4 году до н. э. в Галилее началось восстание, которое возглавил Иехуда бен Хизкия. Флавий говорит, что это был самый значительный бунт за все время от завоевания Палестины Помпеем в 63 году до н. э. до разрушения Храма в 70 году н. э. (Флавий. Против Апиона, 1.34; Древности, 17.271 сл.; Война, 2.56). Римский военачальник Вар, который в то время управлял римской провинцией Сирия, сделал то, что римляне умели лучше всего: он жестоко подавил восстание и распял около двух тысяч бунтовщиков. Таким образом, жители Галилеи времен детства Иисуса были очень хорошо знакомы с римскими крестами (Древности, 17.286–98; Война, 2.66–79).

Когда я был ребенком, в каждом окрестном городе или селе стояли памятники погибшим в двух мировых войнах. Я знал многие семьи (включая свою собственную), которые потеряли в этих войнах одного, двух или более своих членов, и мы ежегодно торжественно поминали их. В Древней Галилее, хотя там и не строили памятники погибшим повстанцам, в городах и селениях, где Иисус возвещал приход Царства Божьего, жители также должны были хранить память о тех, кого они знали, любили и потеряли из-за жестокости римлян. Когда он призывал своих последователей взять свои кресты и следовать за ним, это воспринималось не просто как метафора.

В другой раз римляне воздвигли множество крестов в тех местах, которые Иисус хорошо знал, два поколения спустя. Римский военачальник Веспасиан и его сын Тит приблизились к Иерусалиму в конце войны 66–70 годов н. э. Захватив его окрестности и осадив сам священный город, они распяли перед его стенами столько евреев, что стали испытывать нехватку дерева и вынуждены были доставлять его издалека. Иосиф Флавий рассказывает, как он шел мимо этих распятых и обнаружил среди них троих своих друзей, которых приказал снять с крестов. Один из них выжил; двое других скончались, и их разлагающиеся тела стали пищей для птиц и собак.

Распятие Иисуса из Назарета, случившееся вероятнее всего в 33 году н. э., приходится по времени примерно посередине между двумя этими массовыми казнями. Ни один человек в том мире не мог, услышав слово «крест» или вспомнив о ком-то, погибшем такой смертью, не ощутить ужаса и позора этой казни. Также и Савл из Тарса, путешествовавший по римскому миру, мог видеть множество крестов: много крови, много разлагающейся плоти, множество стервятников, терзающих скорчившиеся тела. Он, должно быть, нутром понимал – возможно, так, как мы никогда не сможем, – почему «слово о кресте» было безмерно шокирующим, возмутительным и безумным. Нам нужно держать это в уме и в воображении, если мы хотим хоть немного почувствовать, почему это слово было настолько революционным.