День бумеранга - [34]
– Не пропустите в это воскресенье «Встречу с прессой», – сказала Касс. – Там со мной будет Гидеон Пейн.
– Мерзкий гаденыш. Вы знаете, что его предок застрелил моего предка?
– Что?
– Во время гражданской войны.
– Седжвика?
– Умница. Седжвик был замечательный вояка и, судя по отзывам, вообще хороший парень. Отличился во всех сражениях: Антиетам, битва в Глуши, Геттисберг. Шла подготовка к большому сражению при Спотсильвании. Он инспектировал артиллерийские позиции северян. Со стороны конфедератов стреляли снайперы. Офицеры нервничали и советовали ему укрыться. Он сказал: «С такого расстояния они в слона не попадут». Его последние слова. Говорят, что снайпер, который его укокошил, – предок Гидеона Пейна. Дайте ему от моего имени хорошенько по орехам, ладно?
«Встреча с прессой» – это была самая ранняя утренняя воскресная политическая программа. Ее вступительную музыкальную тему исполняли трубы и литавры, создавая ощущение мощной, сотрясающей землю торжественности, как будто вот-вот поднимется некий электронный занавес и за ним возникнут председатель Верховного суда, премьер-министр и Римский Папа.
Вел передачу добродушный и румяный Глен Уоддоуз. В молодости он был монахом-бенедиктинцем, затем при не вполне ясных обстоятельствах оставил орден, после чего сделался спичрайтером губернатора штата Нью-Йорк, а в конце концов и его главным помощником. Баллотировался в конгресс, просидел там два срока и, имея на содержании жену и восьмерых детей (католиком он, судя по всему, остался), согласился возглавить службу новостей телеканала и впоследствии забрал себе «Встречу с прессой», чьим девизом было: «С 1955 года. Мы важней, чем те, кого приглашаем».
За жизнерадостной внешностью и розовым лицом Уоддоуза таился ум, вооруженный стальными кулаками, ножом и дубинкой. Все помнили, как он пустил под откос президентскую кампанию сенатора Рута Холлингса, спросив его: «Сенатор, при всем моем к вам уважении, почему вы решили, что такой человек, как вы, имеет право баллотироваться в президенты?»
Касс пришла подготовленная. И тем не менее, пока она сидела в комнате ожидания, ладони у нее были потные и в груди было тесно.
В двух других углах комнаты, поглядывая на Касс с едва скрываемым презрением, сидели Гидеон Пейн и директор управления Белого дома по бюджету и менеджменту.
Они вели между собой учтивый разговор – главной их целью при этом было отделить себя от нее. Директор УБМ делал вид, будто ему очень интересно, какой колледж закончил Гидеон Пейн. Гидеон, со своей стороны, делал вид, что не замечает лести в свой адрес. Как говорится, самое лестное в лести то, что тебя посчитали достойным лести. Гидеон не сомневался, что достоин ее, и принимал лесть как должное. Он был невысокий, упитанный, элегантный мужчина под пятьдесят. Волосы у него были гладко зачесаны назад, он источал теплый гвоздичный запах французского одеколона, носил аккуратно подстриженную бородку, опирался на трость с серебряным набалдашником и одевался в сшитые на заказ костюмы от лондонской фирмы «Гивз-энд-Хокс».
До Касс долетели его слова: «Как я сказал президенту неделю назад…» Ей пришло в голову, что перебить эту карту можно только одним способом – заявить: «Как я сказала президенту сегодня утром в постели…» Не имея на руках такого козыря, директор УБМ только кивал и прикидывался, что на него производит сильное впечатление близость Пейна к вершинам «Олимпа на Потомаке».
Потом говорящие шепотом ассистенты ввели их в очень холодную студию и оснастили микрофонами. Гримерша промокнула им лбы – хотя вспотеть при этой почти арктической температуре было мудрено.
Явлению Уоддоуза предшествовала суета персонала в наушниках. Ведущий был весь сплошная улыбка – ни дать ни взять пятидесятилетний алтарный мальчик, который только что хлебнул священного вина из заветной чаши. Улыбаясь ему в ответ, Касс постаралась не переборщить – боялась, что челюсти так и смерзнутся в улыбке.
Пять, четыре, три… Зазвучали трубы, несколько раз сумрачно, важно ударили литавры.
– Экономическое бедствие… – произнес ведущий вступительные слова, пока шли смонтированные кадры с угнетенными лицами игроков на фондовой бирже. – Выходящие на пенсию бэби-бумеры провоцируют кризис системы соцобеспечения… – На экране седовласые пенсионеры в гольф-карах пытаются спастись бегством от юнцов, взбудораженных призывами Касс. – …а рассерженная молодежь заявляет, что не намерена больше ее оплачивать… Зарубежные банки отказываются продолжать финансирование американских долгов. – На экране японские спекулянты валютой яростно мотают головами. – Не достигли ли мы наконец той точки опрокидывания, которую некоторые называют «днем бумеранга»? На сегодняшнюю «Встречу с прессой» мы пригласили…
Терри был прав. Для директора УБМ, получившего слово первым, Касс была неприятным насекомым, которое попало на обширное ветровое стекло Дяди Сэма и должно просто-напросто быть убрано, причем по возможности без остановки автомобиля.
Касс терпеливо и вежливо возразила ему: молодое поколение очень хочет услышать о каком-нибудь ином решении, которое избавило бы его от необходимости платить за излишества предыдущих. Директор заявил, что Белый дом отважно «рассматривает вопрос» о назначении «президентской комиссии из специалистов высшего уровня» для «изучения проблемы». Касс – по-прежнему вежливо – сказала: это все равно что, находясь в неуправляемо мчащемся поезде, составлять комиссию из пассажиров для «изучения проблемы остановки локомотива во избежание падения в пропасть». Случись
