Демоны прошлой жизни - [12]

Она замолчала.

— Я понимаю, — шепнул Паша. — Она боялась, что молодой муж обратит внимание на ее симпатичную дочь.

— Это действительно ужасно, но именно так она и думала. — Вика покраснела. — А он даже ко мне в общагу приезжал, пытался пригласить в ресторан или куда-нибудь еще… Даже рассказывать не хочется. Я из общежития съехала, чтобы он меня не нашел. Но потом он маму бросил, и она встретила достойного человека пенсионного возраста, небедного и верного. Они живут в Крыму, где у ее мужа и домик, и яхта.

— Хеппи-энд, — подытожил Кудеяров.

— И теперь у меня своя однокомнатная квартира и любимая работа….

— Но ведь этого…

Павел не успел договорить, потому что принесли кофе и пирожные.

Павел проводил Вику Горелову до ее дома, донес пакетик с пирожными, простился, потом, возвращаясь в опорный пункт, какое-то время думал о девушке. Вспоминал, как она застенчиво опускает глаза, как появляется румянец на ее щеках под его взглядом… И вдруг понял, что Вика на самом деле очень ловко перевела разговор, увернулась от ответа, когда он спрашивал о том, с кем из обитателей тихой улочки она знакома. Мысль эта сверлила мозг, и отделаться от нее никак не получалось.

«Она — скромна, застенчива, открыта и не умеет ничего скрывать», — убеждал себя Павел, удивляясь тому, что вспоминает об этом снова и снова, словно пытается заставить себя полюбить незнакомую ему еще сутки назад девушку.

В опорном пункте Францев беседовал с мужчиной в светлом льняном костюме. Когда вошел Кудеяров, показал на посетителя и произнес:

— А вот как раз тот самый Леонид Владимирович Уманский. Сам пришел, поговорить с нами.

— Оставь нас одних, — попросил Павел.

Францев вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, потом слышно было, как щелк-нул замок входной двери. За окном промелькнула фуражка участкового.

— У вас есть что сообщить по факту убийства?

— По факту ничего сообщить не могу, — ответил Уманский, — но бывает так, что разрозненные и не связанные между собой события и факты помогают создать достаточно ясную картину. Дело в том, что врагов у несчастной Карины было больше, чем она сама могла представить. Я не говорю про завистливых женщин, которые считали, что она… Которые считали, что ей все достается слишком легко всем известным способом, которым сами они не могут добиться никаких благ… Я говорю о мужчинах — о тех, у кого есть убеждение, что даже за небольшое противодействие их воле надо жестко наказывать… Жестко или жестоко…

Он говорил, Кудеяров его внимательно разглядывал. Действительно, этому человеку не только на первый взгляд нельзя было дать больше сорока лет: темно-русые волосы, седины не заметно, не худ и не толст — крепкий мужчина среднего или слегка выше среднего роста. Грамотно излагает, уверен в себе.

— В этом городе лишь несколько человек могут позволить себе жестоко наказывать несчастных и слабых, зная, что в ответ ничего не прилетит, — произнес Уманский…

— Эти люди живут с вами на одной улице.

— Не только, есть и другие. Но те менее одиозные. Еще до моего знакомства с Кариной, вернее, перед самым нашим знакомством, у нее были проблемы с Кульком. Простите, с Василием Васильевичем Кульковым. Тот обвинил ее в краже волыны. Пистолета то есть. Незарегистрированное оружие пропало из его автомобиля. А в тот день, кроме Карины, в его «БМВ» никто не садился. Пистолета она не брала — мне она врать бы не стала, но предъява была, а потому надо было отвечать. Защитить ее было некому: вы, Павел Сергеевич, уже перевелись отсюда, а Коля Францев вряд ли бы стал бодаться с Кульком.

— Вы используете некоторые специфические слова… С криминалом сталкивались?

— Сталкивался, разумеется, как и многие, кто пережил девяностые. Но терок у меня с ними не было. Я никому не мешал, да и мне в тот мир глубоко влезать не хотелось. Но я продолжу. И тогда Карина обратилась за помощью к Ашимову. Тот разрулил ситуацию.

— Что-то попросил за услугу?

— Разумеется. Но не сексуальные услуги. Просто она поучаствовала в какой-то финансовой афере. Подробности она мне не рассказала, но там была сложная схема по отъятию средств у какого-то лоха.

— Может, ее убили именно за это?

— Наверняка нет. Да и лет прошло с того времени… Кроме того, претензий от пострадавшего, насколько мне известно, не поступало.

— Что-то еще за ней числится?

— По большому счету, ничего, за что так жестоко наказывают. Она не воровка, не аферистка, в пьяном состоянии ни на кого не бросалась с оскорблениями.

— Но кто из ваших соседей мог иметь на нее зуб, помимо Кулькова или Ашимова?

— Романов обвинял ее в каком-то мелком хищении. Не думаю, что она могла украсть из подсобки его ресторана или из кассы столько средств, чтобы он так взъелся.

— А он взъелся?

— Вроде того. Но это было такое мультипликационное кино, что можно было бы посмеяться, однако Карина и в тот раз очень испугалась. Но я этот вопрос решил. Поговорил с Дмитрием Даниловичем, и вопрос закрыли.

— Вот так запросто?

— Да. Предложил выплатить весь долг за несчастную девушку, но поставил условие, что если это разводка, то тогда он мне будет должен столько, что по гроб жизни не рассчитается. Дима посмеялся и сказал, что не хочет со мной ссориться, а потому прощает Карине должок. Происходило это в моем доме, я позвал Карину, и Романов сказал, что она ничего ему не должна.