Демоны на Радужном Мосту - [24]

Рядом с ней стоял Трис Ланкур, касаясь Модры шлемом. Их шлемы были небольшими, чуть больше головы, а щиток, прикрывавший глаза, позволял также наблюдать за показаниями на дисплеях. Если оборудование выходило из строя, очень слабую связь можно было осуществить, соприкасаясь шлемами.

– Не зря мы купили пистолеты с предохранителями, – заметил он. Его голос был еле слышен и имел неприятный металлический призвук, но для нее он звучал настоящей музыкой. – А то ты поджарила бы и меня тоже.

Система кодов каждого скафандра была настроена на все остальные, благодаря чему невозможно было выстрелить в члена собственной команды даже по ошибке. Ее скафандр позволил ей дезинтегрировать тело бедного Хамы лишь потому, что датчики распознали его смерть.

Она чуть не упала в объятия Триса.

– Господи! Я думала, что больше никого не осталось в живых!

– У меня тоже были некоторые сомнения, – признался он, но его голос звучал, как всегда, уверенно и спокойно. За все эти годы она видела его саркастическим, дерзким, спокойным, невозмутимым и собранным, но ни разу – испуганным или не в своей тарелке. Он был краеугольным камнем, на котором держалась их компания, да и она сама тоже.

– Я пыталась сжечь этот чертов источник энергии, – сказала она.

– Он под водой, – отозвался он. – Мне пришла в голову та же мысль, но задняя часть скафандра Хамы, похоже, осталась цела и закрывает силовой модуль. Сколько у тебя осталось энергии?

Она взглянула на датчик.

– Не слишком много. Процентов десять, не больше. Мне пришлось много израсходовать.

– Хм. Ну ладно, у меня сорок четыре, так что давай сюда штекер, я с тобой поделюсь. Потом будем вместе стрелять по нему, пока у нас не останется по пятнадцати процентов или этот проклятый шум не прекратится. Возможно, если мы будем действовать вдвоем, у нас хватит энергии.

Кивнув, она подключилась к его скафандру и стала глядеть, как ее уровень энергии повышается, а его – падает. Когда у него осталось двадцать семь процентов, он отключился.

– Ладно, – сказал он. – Не промахнись. Считаем до пяти, потом стреляем. Не забудь отключиться на пятнадцати процентах. Если нам не удастся сжечь его до этого, после у нас все равно ничего не выйдет.

Она кивнула, собралась, прицелилась и выстрелила лишь на долю секунды позже, чем он. Два луча слились на цели. Присутствие Ланкура успокоило ее, и она принялась считать. На пятнадцати процентах оба прекратили стрелять, потом быстро проверили радио. Оно не замолчало, но визг прекратился, сменившись треском и шипением, сквозь которые они могли слышать друг друга, хотя и не намного лучше, чем соприкасаясь шлемами.

– Что ж, мы справились, – сказал он с удовлетворением и переключил приемник в режим сканирования. – Твой маяк работает нормально, но я совсем не улавливаю Дарквиста. Черт! Возможно, Трэн не может поймать сигнал через лесной полог. – Он вздохнул. – А хотелось бы. Сейчас нам остается только ждать.

Внешний звуковой датчик вдруг ожил, и в наушниках послышался шум. Она похолодела.

– О господи! Сейчас снова полетят эти плоды!

* * *

Семь часов они просидели на гигантских деревьях, с неуклонно понижающимся уровнем энергии, в мире, освещаемом лишь слабеющими огоньками электронной сенсорной системы, то и дело отбиваясь от щупалец, бросающихся на них из трясины, а в остальное время в тишине, которая была еще более страшной, ожидая предательского звука лопающегося и падающего вниз плода.

И все это время Трис Ланкур отпускал скабрезные шуточки и грубые комментарии об этом мире и всей ситуации в целом и не давал Модре впасть в панику.

Но в конце концов им пришлось снизить энергопотребление систем до необходимого минимума. Очень скоро должна была отказать система рециркуляции воздуха.

Трис отнесся к этому с философским фатализмом.

– Я всегда знал, что закончу свои дни именно так, – сказал он. – Мне жаль, что ты влипла вместе с мной, но если уж мне суждено погибнуть, то так лучше.

– Лучше? – Она оглядела их тюрьму. – Лучше чего?

– Лучше, чем умереть в бедности, в которой я родился. Лучше, чем грязь и пустота медленной смерти от голода. Лучше, или по крайней мере честнее, чем погибнуть от пули копа при попытке к бегству после кражи пары буханок хлеба. Лучше, чем прожить всю жизнь без надежды.

Биржа была не очень-то добра к человечеству. Она всего лишь позволяла ему существовать. Родной мир Модры был хотя бы сельскохозяйственным; в нем редко кому удавалось разбогатеть или получить доступ к крупным технологиям, но никто и не голодал, и каждый упорным трудом мог добиться достойной, пусть и очень простой, жизни. На родине Триса все обстояло гораздо хуже; ни средств, ни возможностей что-либо исправить не было, и никого это не волновало. Она знала это – теоретически, – но никогда не бывала ни в одном из таких миров, никогда не смотрела на голодающих ребятишек с раздутыми животами, зная, что хотя ее мир в состоянии произвести достаточно еды, чтобы накормить всех, у них нет денег, чтобы отправить еду туда, где в ней нуждаются.

С этого дерева, где она сидела, скорчившись, с почти уже не работающими системами, ее старая родина, которую она всегда считала такой скучной и неромантичной, вдруг показалась ей почти утопией. Со времени вступления во владение «Вдоводелом» она не раз смотрела в лицо смерти, но ни разу – такой, настолько медленной и ужасной. Они нередко оказывались на волосок от гибели, но никогда еще не теряли члена команды. Она впервые взглянула на тело своего друга и товарища и представила на его месте себя. Хама хотя бы погиб быстро, а не вот так…