Демоны Микеланджело - [43]
— Все это исчерпавшие себя, антинаучные подходы! — гордо объявил доктор Паскуале. Единственным современным и действительно ученым методом противостоять припадкам агрессии у буйнопомешанных является кратковременное прекращение доступа воздуха в организм пациента. Сейчас он продемонстрирует, как новейшая метода применяется на практике!
Эскулап осмотрел кухню в поисках достаточно большой емкости, остановился на котле, который висел над потухшим очагом. На практике для этого требуется большая емкость с водой — он указал на котел, затем повернулся к Микеланджело, и попросил его заглянут внутрь. Недоумевающий скульптор выполнил просьбу. Стоило ему нагнуться, как доктор Паскуале, привстав на цыпочки, одной рукой зажал ему ноздри, а другой надавил на затылок и принялся нагибать его голову вниз. Будь в котле вода, он точно захлебнулся бы!
— Смотрите внимательно, — приговаривал доктор. — Таким образом, голова будет погружена в воду полностью и безумец останется без доступа воздуха. Главное искусство здесь — удерживать пациента под водой достаточно долго, чтобы прекратился приступ, но не допустить утопления. В наиболее тяжелых случаях, для удобства работы врача, умалишенного следует предварительно обездвижить. Например, крепко связать, или даже оглушить.
Не дожидаясь очередной демонстрации, Микеланджело вырвался из цепких пальцев ученого-новатора, с силой отпихнул доктора Паскуале на другой конец кухни и бросился к телу. Тщательно ощупал затылок молодого человека — действительно, обнаружил там шишку, какие бывают от сильного удара. Он поднял голову и спросил:
— Скажите, доктор Паскуале, это прогрессивная метода допускает ограничение тока воздуха, пережимая горло пациента вместо погружения в воду?
Медик задумался, потер ладони друг о друга:
— Теоретически, да. Такое возможно, но риски удушья гораздо больше, чем в случае погружения в воду. Лично я воздержался бы от такого метода.
— Но кто-то из ваших коллег мог прибегнуть к такому способу ради опыта?
— Ну… Коллеги поделились бы результатом своего эксперимента в форме трактата или в частной переписке. Мир ученых медиков невелик, в нем не принято утаивать знания.
— Я уразумел, куда ты клонишь, Микеле. Полагаешь, жизнь этого безумца отнял врач, действовавший неосторожно?
— Это сказали вы, святой отец, не я.
Отец Джироламо сделал знак стражникам, повсеместно следовавшим за ним.
— Оберните тело и возьмите с собой, нужно разыскать и известить родню покойника. Напишите записку к подеста от моего лица.
Стражники виновато потупились: никто из них не освоил искусства владеть пером. С трудом скрывая раздражение, святой отец обратил свой взор на доктора Паскуале, но тот испуганно замахал обеими руками, словно его намеревались подвергнуть медицинскому эксперименту в качестве подопытного. У него скверный почерк, сознался эскулап, не всякий фармацевт оказывается в состоянии разобрать его предписания. Синьор Буонарроти выступил вперед — к некоторому удивлению проповедника — скромно предложил себя в качестве писаря. У него нет привычки к зеркальному письму, как у некоего да Винчи, буквы входят ровными и разборчивыми, а прописные литеры он выписывает не хуже, чем в старинных требниках. Отец Джироламо вынужден был принять помощь. Он быстро надиктовал записку, дождался пока скульптор присыплет свежие чернила песком, запечатал собственной рукой и направился к выходу.
— Недопустимо терять время, когда взывают о справедливости.
Синьор Буонарроти обогнал его на шаг, с видом самым почтительным поддержал стремя и вполголоса осведомился:
— Синьора Таталья перестала устраивать справедливость в суде Синьории?
— Речь идет о духовном лице, — хмуро ответил отец Джироламо.
— Они с аббатисой Марией повздорили из-за имущества де Розелли?
— Нет. Речь идет об убийстве.
Он набросил на голову капюшон монашеского облачения, хлопнул мулла по сытому крупу. Животное неторопливо потрусило по дорожке в сторону виллы де Розелли, остановился у самого кованого забора, украшенного гербами этого почтенного семейства с черенком и бутоном розы, оглянулся на скульптора, поманил его следом за собой. Когда дело идет о восстановлении справедливости, хороший писарь может потребоваться в любой момент. Доктор Паскуале подобрав полы длинного докторского плаща, побежал за ними, смешно перепрыгивая через лужи.
Восковая свеча толщиной в женскую руку горела в изголовье покойной синьоры де Розелли ровным тоскливым светом. Своей белизной она напоминала одеяние аббатисы Марии, беззвучно молившейся рядом. Ее осанка была безупречна, а пальцы перебрали четки с обычной размеренностью, не вздрогнули, когда двери залы отварились, чтобы впустить внутрь отца Джироламо и его сопровождающих.
Из-за плотно задвинутых штор все живые цвета, кроме черного, казались приглушенными: синьор Таталья больше напоминал свою собственную тень, а маэстро Ломбарди, которого он вытащил на середину зала, вообще сжался в комок и попытался растаять в темноте. Но маневр не удался — священник, которого синьор Буонарроти помнил как «отца Бастиана», служившего в домашней часовне семейства де Розелли, вцепился в плечо маэстро, и вытащил его в центр зала.
