Демонический экран - [22]

.

Эту зловещую раздвоенность мы видим и во многих немецких фильмах. Так, Калигари является одновременно ярмарочным зазывалой и директором психиатрической лечебницы. Вампир Носферату — владелец замка, а маклер, с которым он ведет переговоры о покупке дома, тоже прислужник сатаны. Даже Усталая Смерть из одноименного фильма — это путник, который хочет купить участок на кладбище. Для немца демонические черты личности нередко служат как бы противовесом ее мещанской стороны. Этим объясняется и большой успех двух экранизаций одного сюжета — фильмов "Другой" ("Der Andere") Макса Мака⁹³ (1913) и Роберта Вине (1930), в которых прокурор по ночам превращается во взломщика, или фильма Мурнау "Голова Януса" ("Januskopf") по мотивам истории доктора Джекила и мистера Хайда. Также в одном из эпизодов "Гомункулуса" герой фильма — своеобразный "фюрер" — переодевшись рабочим, подстрекает толпу к восстанию против своей же диктатуры. Интерес к теме двойника чувствуется и в обоих фильмах Ланга о докторе Мабузе и в его же картине "М".

Иногда маска полностью спадает, и скрывавшееся за ней чудовище предстает во всем безобразии своей истинной сути. Граф Дракула из романа Брема Стокера, послуживший прототипом Носферату, был странной личностью, не лишенной определенного шарма. Мурнау же усиливает страшную сторону своего Носферату и делает его гораздо более отвратительным.

Лысый череп и мертвенное лицо-маска — эти атрибуты чудовища встречаются во многих немецких кинолентах. Уже в буржуазной, вполне реалистичной атмосфере фильма Пабста "Дневник падшей" ("Tagebuch einer Verlorenen") мы встречаем похожего персонажа. Директор дома исправительной школы — долговязый, прямой господин в черном сюртуке, появляющийся неожиданно, как чертик из коробки — своим внешним видом напоминает загадочного слугу из "Метрополиса", которого сыграл Фриц Расп⁹⁴. И разве не странно, что даже в "Алчности" Штрогейма незнакомец, сообщающей Тине о ее крупном выигрыше (который принесет ей и ее мужу лишь горе и погибель), являет зрителю такое же зловеще-голое лицо, как бы олицетворяя собой "судьбу" в немецком понимании?

Лысым, как и Носферату, был и чудаковатый маленький господин в "Генуине", лысым был и зловещий гость, неожиданно появившийся в винном погребке в романе Жан Поля "Титан". Незнакомец, чей лысый череп кажется "скорее жутким, чем уродливым", предрекает титулярному библиотекарю Шоппе, которому вскружил голову дымящийся пунш, что тот сойдет с ума "в течение пятнадцати месяцев и одного дня". Точно таким же образом сомнамбула Чезаре в "Докторе Калигари" предсказывает радостно возбужденному молодому человеку смерть до утренней зари.

В "Титане" уже есть все те мистические элементы, которые столетие спустя освоит кинематограф. Человек с безобразной лысой головой и дряблым лицом, сотрясаемым конвульсиями, так что каждый раз он выглядит по-разному, оказывается владельцем… кабинета восковых фигур. И разве не создается впечатление, что мы смотрим фильм с экспрессионистскими световыми эффектами, когда мы читаем эти строки Жан Поля: "Когда они шли через маленькую темную прихожую, ведущую в подвал, Альбано увидел в зеркале свою голову в огненном ореоле".

Странная, старомодная одежда, в частности, у горожан в "Кабинете доктора Калигари" (Wachsfigurenkabinett, 1924) или в "Усталой Смерти", тоже восходит к миру романтизма. Худой таинственный господин, которому Петер Шлемиль легкомысленно продал свою тень, был облачен в серый, допотопный сюртук. Фрак злобного адвоката Коппелиуса из "Песочного Человека" Гофмана тоже серый, необычного старомодного покроя, да и во всем остальном этот персонаж как бы предвосхищает доктора Калигари. Во многих немецких фильмах мы видим гротескных персонажей в бидермейерском костюме, словно сошедших с картин Шпицвега⁹⁵. "Носферату" и "Пражский студент" воссоздают эпоху Э.Т.А. Гофмана, тогда как в одежде горожан в "Калигари", "Усталой Смерти" и "М" (1931) слышится легкий отголосок бидермейерской эпохи, в которой так удачно уживались буржуазная солидность и нездешняя чудаковатость.

Костюм в немецком кино часто выполняет "драматическую функцию". Рожденный в лаборатории Гомункулус изображен в максимально контрастной манере: его бледное лицо, белые, судорожно сжатые руки выстреливают из темноты, подчеркнутые контрастом с черной накидкой, высоким черным цилиндром, охватывающим шею черным подворотничком.

Пальто с пелериной придает демоническому облику доктора Калигари сходство с огромной, трепещущей летучей мышью, и в этом снова проявляется любовь немцев к разнообразным превращениям и искажениям. В "Пражском студенте" Скапинелли господин в бидермейерском сюртуке с зонтом и цилиндром неожиданно превращается то ли в пугало, то ли в демона. Ветер развевает фалды его сюртука, зонт выхватывается наподобие шпаги, и мы невольно вспоминаем гоф-мановский "Золотой горшок", где студент Ансельм видит аналогичное превращение архивариуса Линдгорста в отвратительного седого коршуна: "Поднявшийся ветер раздвинул полы его широкого плаща, взвившиеся в воздух, так что студенту Ансельму, глядевшему с изумлением вслед архивариусу, представилось, будто большая птица раскрывает крылья для быстрого полета"