Демон - [8]
Она слегка дернула головой: Ага, щас.
Да нет же, я знаю, что так и есть.
Вы, наверное, шутите, она усмехнулась, приподняв брови.
Нет, не шучу. Я серьезно. Я точно знаю, что его жизнь наполнена смыслом, потому что у него есть вы.
Она еще чуть расслабилась и хихикнула, Гарри видел, как напряжение в ее теле идет на убыль, и продолжал улыбаться. Вы просто нечто, она улыбнулась, тряхнув головой, такой шутник.
Не надо так говорить, он театрально прижал руку к груди, вы меня раните в самое сердце. Она вдруг рассмеялась, и, наблюдая, как она смеется, Гарри краешком глаза заметил нескольких голубей, круживших прямо над их скамейкой, и задумался, что она будет делать и как будет выглядеть, если голубь насрет ей на голову или на нос… но тут же, почти одновременно, сообразил, что голубь может насрать на него самого, и быстро прогнал эти мысли и стал думать о том, что у женщины явно проблемы с мужем. Он улыбнулся и развел руками. Я о том и говорю. Я услышал ваш смех, и сегодняшний день уже прожит не зря.
Она улыбнулась, покачав головой. Вы просто нечто, и поднялась, взглянув на часы.
Вы же не собираетесь уходить?
Как раз собираюсь. Пора возвращаться к работе.
Очень жаль, он погрустнел, изображая отчаяние.
Извините, она тепло улыбнулась, но работа есть работа. С вами весело, даже очень. Но мне надо идти.
Хотя бы позвольте подать вам карету, чтобы вы не ступали по грязным мостовым.
Вы невозможный, она улыбнулась и пошла по тропинке, ведущей к Пятой авеню.
Умоляю, не смейтесь надо мной. А вдруг на вас нападут разбойники?! Она опять рассмеялась, и он склонился в глубоком поклоне. Позвольте мне сопроводить вас, миледи.
Теперь вы еще и обзываетесь, она рассмеялась еще звонче.
Что ж, сказал он с обидой в голосе, если вы не хотите карету, тогда, может быть, рикшу – он с шутливой серьезностью заглянул ей в глаза – велосипед – она покачала головой и хихикнула – скейтборд – они оба заулыбались, и Гарри развел руками – хотите, я понесу вас на закорках?
Спасибо, не надо. Думаю, будет проще и безопаснее, если я перейду через улицу на своих двоих.
Окей, он рассмеялся. Вы всегда сидите у озера в обеденный перерыв?
Ну… она пожала плечами, как когда.
Может быть, встретимся завтра, в это же время, на той же скамейке?
Может быть, она улыбнулась, пожав плечами, если будет хорошая погода.
Обязательно будет, я за это ручаюсь.
Мне надо идти, она улыбнулась и влилась в толпу пешеходов, переходивших дорогу.
Гарри смотрел ей вслед, и перед тем как войти в здание, она обернулась, и он помахал ей рукой, улыбаясь в ответ на ее улыбку, и отправился обратно в офис.
Теперь он шагал гораздо бодрее и чувствовал себя не так напряженно, как еще час назад. Он вернулся в контору с опозданием на десять минут, но не обратил внимания на время, сразу включился в работу и не думал об этой как ее там до конца дня.
На следующий день Гарри прогулялся до парка и увидел, что эта как ее там сидит на вчерашней скамейке. Госссподи, муж, должно быть, вправду ее достал. Пряча улыбку, Гарри подошел к скамейке. Прошу прощения, мадам, окажите любезность усталому пролетарию и позвольте ему разделить с вами эту скамью. Она раздраженно подняла глаза, а потом вдруг расплылась в улыбке и рассмеялась, тряхнув головой. Что я такого смешного сказал?
Она трясла головой, продолжая смеяться. Вы не похожи на пролетария.
Он насупился, изображая обиду, Вы меня раните в самое сердце. В конце концов – она опять захихикала – лучше быть пролетарием, чем нуворишем. Она продолжала хихикать и махать на него руками, и он улыбнулся, и сам рассмеялся, и сел рядом с ней.
Кстати, меня зовут Том. А как зовут вас, девушка-смешинка? Он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза.
Девушка-смешинка? Ну, вы и скажете! Меня ни в чем таком не обвиняли уже очень давно, но да, наверное, я смеялась.
Еще как смеялись. Как пролетарий. Не успел Гарри договорить, как она вновь рассмеялась и полезла в сумочку за носовым платком, а Гарри смотрел на нее и тоже смеялся. Наконец она выпрямилась, сделала несколько глубоких вдохов, промокнула платком глаза и вытерла нос. Потом несколько раз моргнула и повернулась к Гарри. О Боже, я так смеялась, что у меня все болит.
Наверное, у вас мало практики.
Да, наверное, она еще раз промокнула глаза, убрала платок в сумочку и аккуратно улыбнулась Гарри. Больше не надо меня смешить, хорошо? Боюсь, я не выдержу.
Хорошо, он улыбнулся, но вы не сказали, как вас зовут. Наверное, придется угадывать.
Нет, не надо угадывать – Гарри сидел и посмеивался – меня зовут Мэри.
Ну вот, так-то лучше. А то было бы странно называть вас приятелем, или помпончиком, или…
Она опять захихикала и подняла руки ладонями к Гарри. Вы обещали, что больше не будете.
Ладно, он поднял правую руку, больше не буду. Так, значит, вас зовут Мэри, и вы работаете тут напротив.
Она кивнула, Все верно, я секретарша. А вас зовут Том, и вы работаете…
Тоже здесь недалеко. «Армстронг и Дэвис». Маленькая проектная фирма. В основном консультации по узкоспециализированным вопросам.
Как интересно…
Они
продолжали болтать, пока Мэри вдруг не взглянула на часы и не объявила, что уже десять минут, как закончился перерыв, и ей надо бежать на работу.
"Реквием по Мечте" впервые был опубликован в 1978 году. Книга рассказывает о судьбах четырех жителей Нью-Йорка, которые, не в силах выдержать разницу между мечтами об идеальной жизни и реальным миром, ищут утешения в иллюзиях. Сара Голдфарб, потерявшая мужа, мечтает только о том, чтобы попасть в телешоу и показаться в своем любимом красном платье. Чтобы влезть в него, она садится на диету из таблеток, изменяющих ее сознание. Сын Сары Гарри, его подружка Мэрион и лучший друг Тайрон пытаются разбогатеть и вырваться из жизни, которая их окружает, приторговывая героином.
Может ли человек жить, если, по мнению врачей, он давно уже должен был умереть? Можно ли стать классиком литературы, не получив высшего образования и даже не окончив школы? Можно ли после выхода в свет первой же книги получить мировую известность? Хьюберт Селби на все эти вопросы ответил утвердительно. Став инвалидом в 18 лет, Селби не только остался жить вопреки всем прогнозам врачей, но и начал писать книги, которые ставят в один ряд с произведениями Германа Мелвилла и Джозефа Хеллера.Роман «Глюк» — это шокирующее повествование от лица террориста, вполне вероятно, виртуального.
Здесь все подчинено жесткому распорядку, но время словно бы размазано по серым казенным стенам. Здесь нечего делать, кроме как вспоминать и заново переживать события своей прошлой жизни, оставшейся за дверью. Здесь очень страшно, потому что ты остаешься наедине с человеком, которого ненавидишь – с самим собой… «Комната» (1971), второй роман Хьюберта Селби, не был оценен критиками по достоинству. Сам автор утверждал, что эта книга является наиболее болезненной из когда-либо написанных им и признавался, что в течение двух десятилетий не мог заставить себя перечитать ее.
«Последний поворот на Бруклин» Хьюберта Селби (1928) — одно из самых значительных произведений американской литературы. Автор описывает начало сексуальной революции, жизнь низов Нью-Йорка, мощь и энергетику этого города. В 1989 книга была экранизирован Уди Эделем. «Я пишу музыкально, — рассказывает Селби, — поэтому пришлось разработать такую типографику, которая, в сущности, не что иное, как система нотной записи». В переводе В. Когана удалось сохранить джазовую ритмику этой прозы. «Смерть для меня стала образом жизни, — вспоминает Селби. — Когда мне было 18, мне сказали, что я и двух месяцев не проживу.
Свод правил, благодаря которым преступный мир отстраивает иерархию, имеет рычаги воздействия и поддерживает определённый порядок в тюрьмах называется - «Арестантский уклад». Он един для всех преступников: и для случайно попавших за решётку мужиков, и для тех, кто свою жизнь решил посвятить криминалу живущих, и потому «Арестантский уклад един» - сокращённо АУЕ*.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.
Сюрреалистичный рассказ, небольшая фантазия с вкраплениями галлюциногенного реализма и пейзажной лирики. Содержит нецензурную брань.
У околофутбольного мира свои законы. Посрамить оппонентов на стадионе и вне его пределов, отстоять честь клубных цветов в честной рукопашной схватке — для каждой группировки вожделенные ступени на пути к фанатскому Олимпу. «Анархо» уже успело высоко взобраться по репутационной лестнице. Однако трагические события заставляют лидеров «фирмы» отвлечься от околофутбольных баталий и выйти с открытым забралом во внешний мир, где царит иной закон уличной войны, а те, кто должен блюсти правила честной игры, становятся самыми опасными оппонентами. P.S.
В провинциальном городе все чаще стали нападать на так называемую «гопоту» – парней в штанах с «тремя полосками» с пивом и сигаретой в руках, бродящих по кабакам, занимающихся мелким разбоем, живущих без царя в голове. Известны организаторы этих «зачисток» – некие RASSOLNIKI. Лидеры этой группировки уверены – гопота это порождение Советского Союза и она мешает встать на ноги новой стране. Особенно гопота во власти, с которой RASSOLNIKI планируют бороться далеко не маргинальным методом.Тем временем в город приезжает известный журналист Александр Рублев, ему поручено провести расследование и сделать о RASSOLNIKах материал.
Жизнь, увиденная сквозь призму восприятия ребенка или подростка, – одна из любимейших тем американских писателей-южан, исхоженная ими, казалось бы, вдоль и поперек. Но никогда, пожалуй, эта жизнь еще не представала настолько удушливой и клаустрофобной, как в романе «Неоновая библия», написанном вундеркиндом американской литературы Джоном Кеннеди Тулом еще в 16 лет. Крошечный городишко, захлебывающийся во влажной жаре и болотных испарениях, – одна из тех провинциальных дыр, каким не было и нет счета на Глубоком Юге.
Искусство требует жертв. Это заезженное выражение как нельзя лучше подходит к работе Митци, профессионального звукомонтажера-шумовика, которая снабжает Голливуд эксклюзивным товаром – пленками с записями душераздирающих криков и стонов, умоляющих всхлипываний и предсмертных хрипов. У этой хрупкой женщины тяжелая работа и полным-полно скелетов в шкафу, и потому ей хочется, чтобы ее хотя бы на время оставили в покое. Но в покое ее не оставят. Ни алчные голливудские продюсеры. Ни свихнувшийся от горя отец, чья дочь бесследно исчезла несколько лет назад. Ни правительственные агенты, убежденные в существовании той самой, единственной и смертельно опасной, пленки…