Демон перемен - [8]

Часто именно промысловая деятельность выглядит снаружи как региональная экономика. Например, в Ульяновске оборот мебельной промышленности оценивается в 3 млрд руб. в год, но на виду находятся только крупные производства, общий оборот которых не достигает и полумиллиарда. В одном гараже делают пружинные блоки, в другом — фурнитуру, в третьем — столешницы. По отдельности все это выглядит как исключение, но в совокупности создает производство с гигантским оборотом — типичную распределенную мануфактуру.

Все эти невидимые практики помогают пережить то, что принято называть кризисом. Реакцией на подорожание продуктов и продуктовые санкции стало моментальное расширение сельскохозяйственных промыслов: за минувший год в активный оборот была включена масса не востребованных с точки зрения производства дачных участков, очень активно строились теплицы. Реакцией на ступор застройщиков и неясность с ипотекой стало массовое индивидуальное строительство, причем в жилье в последние три года активно превращаются гаражи, перестраиваемые в квазитаунхаусы, и дачные домики. В большинстве случаев формально на бумаге они остаются нежилыми дачными постройками.

Очень активно идет и импортозамещение: в гаражных мастерских за год освоено производство «фирменной» итальянской мебели, заменителей европейских деталей для иномарок, розлив брендованных масел и тосола, восстановление станков и т.д. Любая возникающая потребность очень быстро становится возможностью, которая реализуется через социальные связи (сарафанное радио). Те, кто начинает этими возможностями пользоваться «профессионально», перестают что-либо требовать от государства и сразу же становятся для него невидимыми по причине выпадения из пространства распределения ресурсов. Именно тут и возникает парадокс, который труднопонимаем государством: формально все становится все хуже и хуже, а на деле все не так плохо.

БАННЫЕ ВЕНИКИ С ТРАВАМИ И БЕЗ ОПТОМ -

8 937 886 74 32

Пацанская экономика: с кем работаешь?

Профессионализм, компетенции, специализация, разделение труда, планирование процессов, эффективность, хорошая организация — вот те факторы, которые наиболее вредны для реальной устойчивости того, что принято называть экономикой. Её лабильность, а вслед за ней и устойчивость, построены совсем на других основаниях.

Общая ситуация такова: индикативные показатели Росстата демонстрируют катастрофическое падение в области объемов реального производства (по некоторым отраслям в разы). Хуже дела обстоят лишь в трех других регионах. При этом действительная активность населенных на территорию значительно увеличивается день ото дня: на фоне иссякания тех ресурсов, которые учитываются статистикой, люди пытаются добывать ресурсы самостоятельно.

В этом процессе наиболее показательна высочайшая лабильность людей, которые умудряются в кратчайшие сроки занимать появляющиеся ресурсные ниши, моментально организовывая даже сложную деятельность. Подобное поведение совершенно не укладывается в базовые экономические парадигмы, аналитическая основа которых сводится к прогнозной фиксации времени в модели «стимул-реакция».

Считается, что любой экономический процесс имеет инерцию, вызванную необходимостью налаживания процесса после получения любого рода стимула. Подразумевается, что время реакции не может быть меньше определенного значения ввиду необходимости организации производства, сбыта, наращивания профессионализма, выработки специализации и компетенций, поиска персонала, организации работы, выработки планов, наращивания эффективности и так далее. Это относится к любым процессам — начиная от создания бизнеса, заканчивая глобальным государственным регулированием.

Именно инерционность реакции и составляет суть экономических прогнозов, формальное качество которых определяется набором анализируемых стимулов, которые часто называют факторами. Чем больше стимулов учтено, тем лучше считается прогноз, что неизбежно приводит к усложнению операционных моделей. Например, новомодные модели многофакторного анализа учитывают появление в период действия инерции новых стимулов, а также то, что инерционность имеет потери «на трение» разного рода, которые могут приводить к снижению реакции на стимул вплоть до нулевой.

Усложнение моделей, как основное содержание теоретической экономики, в итоге зачастую приводит к подмене ими тех процессов, стимулы и реакции которых исследуются, что исключает признание ситуаций, когда инерция процессов оказывается ниже минимально прогнозной. Минимум здесь диктуется общепринятыми нормами «мировой экономической науки», что сразу выводит адептов альтернативных моделей в зону маргинальности. Туда мы и отправимся по причине того, что реальная жизнь демонстрирует картину, обратную экономическим ожиданием.

Вслед за углублением «новых экономических условий» мы наблюдаем крайнее ускорение социально-хозяйственных процессов — в ответ на снижение доступной ресурсной базы люди начинают «активно шевелиться», то есть «шуршать»: активно искать и добывать ресурсы, их осваивать и защищать. Формально это шуршание является экономическим процессом, но по факту любая распространенная экономическая модель перед ним бессильна по причине фактического отсутствия в процессах ожидаемой линейности и инерционности.