Демократия в России: инструкция по сборке - [56]

В Чили биноминальная система оказалась совместимой с демократическим развитием. Но адаптировать ее к авторитаризму — очень легко. Можно сформулировать три критерия, которые в процессе законодательного оформления этой инициативы позволят легко судить, что именно на уме у властей. Во-первых, немногочисленные достоинства биноминальной системы можно легко устранить, введя в нее заградительный барьер. Для того чтобы соответствовать целям демократического развития, эта система не должна содержать общенационального барьера. Никакого. Ни 5 %, ни даже 3 %. Во-вторых, биноминальная система требует законодательного закрепления практики избирательных блоков, которые поддерживали бы малые партии. В-третьих, биноминальная система не должна сочетаться с замещен и ем вакантных мест из партийных спи сков. Только через дополнительные выборы. Запомним: биноминальная система с барьером, без блоков и с «паровозами» означала бы не улучшение, а дальнейшее ухудшение российских выборов.

В целом, политическая реформа Медведева — это уступка. С одной стороны, она представляет собой улучшение по некоторым важным параметрам — прежде всего, в плане обеспечения свободы политических объединений. С другой стороны, эта реформа направлена на сохранение режима личной диктатуры и стремится нейтрализовать позитивные изменения мерами, направленными на выживание основных элементов старого порядка — прежде всего, подконтрольной партийной системы. В этом смысле реформа представляет собой коррекцию авторитаризма, а не шаг в сторону его демонтажа. Но нужно помнить, что без давления со стороны массовых протестов власти не предлагали даже коррекции, а то, что предложено, они легко и непринужденно могут взять назад. Думаю, это главный урок: от них ничего не добьешься, если не требовать перемен. 

42. Геометрия демократизации

Помните понятие «параллелограмм сил» из школьной геометрии? Если нет, я напомню. Сначала сложно, по Википедии: «Правило параллелограмма сил заключено в том, что вектор равнодействующей силы есть диагональ параллелограмма, построенного на векторах двух слагаемых сил, как на сторонах». Теперь попроще. Допустим, у нас есть две силы, которые из точки А тянут каждая в свою сторону. Одна стремится в точку Б, а другая — в точку В. Если эти силы взаимодействуют между собой, то в конце концов оказываются в точке Д, в которую никто из них стремился. Туда привела равнодействующая. Эта метафора довольно широко применяется в социальных науках. Понятно, почему: общественная жизнь устроен а так им образом, что ни одному из игроков не удается получить результат именно таким, каким его хотелось бы видеть. В каком-то смысле последствия всегда непредсказуемы. Западные левые в начале XX в. боролись за социализм, а получили вполне капиталистическое «государство всеобщего благосостояния». Примеров можно привести еще много, но лучше сразу о демократизации.

У путинского эпизода в истории России (а в широкой перспективе это очень затянувшийся, но именно эпизод, — в отличие, скажем, от эпохи Ельцина) есть один в высшей степени позитивный итог. В России не осталось сколько-нибудь заметных политиков, которые выступали бы против демократии. В 90-х гг. таких было пруд пруди. Но иных уж нет, а те далече.

Теперь особо пугливым гражданам, которые в очередной раз хотят поведать нам об ужасе-ужасе, ждущем Россию в случае перехода к демократии, и сослаться-то не на кого, приходится взывать к совершенно анонимным «красным» и «коричневым». Потому что, ну кого напугаешь конкретным Зюгановым или конкретным Лимоновым? Все сколько-нибудь сообразительные граждане уже поняли, что этих бояться не следует. Бояться надо других, которые уже у власти. Тут надо сделать две оговорки. Одна из них вполне очевидна: когда о демократии говорят единороссы, то к этому не стоит относиться всерьез. Нынешняя правящая группа — а значит, и «Единая Россия», которая хоть и коряво, но все же изъясняется за нее в публичном пространстве, — уже находится там, куда ей надо. Та «демократия», которая их устраивает, у них уже есть. С зачищенным политическим полем, фальсифицируемыми выборами и прочими прелестями авторитаризма. Это точка А. По своей воле они из нее не уйдут.

Отсюда — такая отмечаемая многими особенность российских властей, как решительное нежелание разговаривать с кем бы то ни было из имеющих собственное суждение. Они разговаривают только с теми, кто готов им подпевать. Максимум, на что могут рассчитывать любители «общественного диалога» — что им позволят смиреннейшим образом указывать на отдельные недочеты, недоработки, предлагать оптимальные решения. Иногда — если это не будет расходиться с интересами власть имущих — они даже могут прислушаться. Но чем дальше, тем больше с этими интересами расходятся любые здравые суждения. Тут показателен опыт Александра Аузана: прочили его в главы президентского совета по правам человека, но назначен был все же комический борец за десталинизацию, в своем роде Чуров от правозащиты. Вторая оговорка важнее. Тот факт, что авторитаризм загнал практически всех российских политиков в ряды защитников демократии, не означает, что у всех у них демократия заняла верхнюю строчку на повестке дня. Более того, это было бы и неправильно.