Демографическая история Европы - [50]

Тезисы Коннелла предполагают, что демографическая система, сложившаяся в XVIII–XIX вв., явилась результатом изменений, произошедших в рамках традиционного типа воспроизводства; но такая система не могла поддерживаться долго, уже в третьем и четвертом десятилетии XIX в. возрастает эмиграция и увеличивается брачный возраст — но этого все же недостаточно, чтобы избежать Великого голода 1845–1846 гг. и его катастрофических последствий (см. гл. 6).

Противоположный пример представляет собой Голландия. В 1650 г. в ее современных границах проживало 1,9 млн чел., почти вдвое больше, чем в 1500 г., но в следующие полтора века происходит стагнация населения, и к концу XVIII в. оно достигает 2,1 млн чел. Причины стагнации хорошо объяснены Де Врисом и Ван дер Вудом — они заключаются в сложном равновесии, которое устанавливается между многочисленным городским населением, где, однако, смертность превышает рождаемость; мощной иммиграцией из сельских областей и из других стран, которая компенсирует естественный дефицит и питает прирост; востребованностью человеческих ресурсов, которые должны поддерживать коммерцию и развивать колонии на Востоке, а также, во вторую очередь, в Америке. Все это приводит к модификациям брачного рынка, исходя из которых повышается брачный возраст. В XVII–XVIII вв. в голландских городах, как и во всей Европе, смертность превышала рождаемость; кроме того, многие горожане, оставившие родные места и уплывшие на судах Ост-Индской компании, не вернулись. Де Врис и Ван дер Вуд считают, что в целом за два века города должны были покрыть дефицит примерно в 1 млн чел., и этому в равных долях способствовала внешняя и внутренняя иммиграция. На протяжении большей части XVII в. внешняя иммиграция происходила из Скандинавии и с немецкого побережья Северного моря, и в основном это были люди, занимавшиеся морским промыслом. Но к концу XVII в. поток поредел, и его сменила иммиграция из немецкой сельской местности, граничащей с Голландией, причем иммиграция эта была преимущественно женской. Море поглощало мужчин, города поглощали женщин, что привело к избытку невест и увеличению брачного возраста (для девушек Амстердама он возрос с 24,5 лет в 1626–1627 гг. до 27,8 в 1776–1777 гг.) и уменьшению рождаемости. «На протяжении почти двух веков в Голландии существовал рынок труда международного значения, что наложило глубокий отпечаток на население, особенно городское. Демографическое поведение в Голландии этого периода можно объяснить только в контексте миграционных движений, необходимых для поддержания экономики, вышедшей за национальные пределы».

Ирландия и Голландия — два примера изменения системы в ответ на модификации социально-экономического контекста; будь у нас больше данных, мы могли бы более обстоятельно рассмотреть ситуации, пока еще не проясненные. В Испании в XVII — первой половине XVIII в. население внутренних областей и юга отличается по поведению от жителей атлантического и средиземноморского побережий; в Италии в 1690–1770 гг. рождаемость на севере ниже, чем где бы то ни было еще. Разная динамика, разные уровни — результат меняющихся систем — обнаруживаются и в других частях Европы.

Тем временем в XVIII в. вызревают условия, которые в следующем столетии приведут к началу великого, необратимого перехода европейских систем к режиму низкой рождаемости и смертности и высокой мобильности, характерному для современной эпохи. Что касается продолжительности жизни, то европейский мир, особенно в западной, не периферийной его части, начал освобождаться из-под власти непредсказуемых, нерегулярных, суровых кризисов, сдерживавших прирост населения. Этому способствовал уход чумы и, возможно, ослабление воздействия других заболеваний, не говоря уже об росте промышленного производства и образовании свободного рынка. Мы еще не наблюдаем резкого снижения смертности, но вместе с тем уменьшается зависимость продолжительности жизни от чрезвычайных обстоятельств. Что касается воспроизводства, то обозначились обширные районы низкой брачности, и это свидетельствует о сознательном стремлении ввести репродуктивную динамику в какие-то рамки, предшествующем добровольному контролю над рождениями, который установится в следующем столетии. Наконец, сеть городов становится плотнее и устойчивее, расширяются миграционные системы, а заокеанские колонии, добиваясь независимости, готовятся принять новые волны иммигрантов.

6. ВЕЛИКОЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЕ (1800–1914)

Общая картина

В «долгое» девятнадцатое столетие, завершившееся Первой мировой войной, в результате демографического перехода, охватившего страны Европы, традиционный тип воспроизводства населения сменяется современным, характеризующимся высокой продолжительностью жизни, а также низким естественным приростом и ориентированным на стабильность и неизменность. С 1800 по 1914 г. народонаселение увеличивается со 188 до 458 млн чел. — почти в два с половиной раза. Во-первых, естественное дожитие до пожилого возраста из привилегии немногих становится судьбой большинства. Во-вторых, беременность, роды, послеродовой период, выкармливание уже не занимают в жизни женщины непременно весь фертильный возраст. В-третьих, эмиграция из ограниченного явления становится массовым, и многие десятки миллионов европейцев вносят свой вклад в заселение старых и новых территорий. Эти изменения привели к глубоким преобразованиям демографической системы, они повлияли на нее так же сильно, как на производство материальных благ повлиял промышленный переворот, а на политическую систему — Французская революция. Впрочем, и то, и другое, и третье вступали в тесное взаимодействие, приводя к преображению европейского общества.