Демгородок - [2]

Сверившись с путевкой-нарядом, Мишка свернул к домику № 186. На крылечке сидел пожилой лысый изолянт и с государственной сосредоточенностью чистил морковь. В прошлом он руководил телевидением, и в Демгородок его посадили по личному указанию Избавителя Отечества «за злостную сионизацию эфира». Как и все обитатели поселка, лысый одет был в джинсовую форму, пошитую специально для Первых Российских Олимпийских игр. Но адмирал Рык забраковал эту форму, сказав, что такие «балдахоны» можно сшить только врагам. Его поняли буквально и всю неудавшуюся спортивную одежонку распихали по демгородкам, предварительно споров олимпийские эмблемы – гербового орла, держащего в когтях пять колец. От прежнего, устаревшего, новый орел отличался тем, что головы его смотрели не в разные стороны, а друг на друга и с явной симпатией. Вместо эмблем изолянты носили на груди номера своих домиков.

– Здравствуйте, дорогой! – вкрадчиво поприветствовал лысый и помахал морковкой.

– Здравствуйте, № 186, – хмуро отозвался Курылев, засовывая толстую гармошчатую кишку в отверстие выгребной ямы. По инструкции охрана и персонал Демгородка обращались к изолянтам исключительно по номерам. Причем если осужденный – крайне редко! – проживал вместе с родственниками, то инструкция предусматривала прибавление к номеру соответствующей литеры. Ну, к примеру: жена – № 186-А, дочь – № 186-Б, сын – № 186-В и так далее.

– Хорошая сегодня погодка, не так ли? – не обращая внимания на Мишкин тон, с неестественной задушевностью продолжил лысый.

– Хорошая, – буркнул Курылев, потянул на себя рычаг, кишка дернулась – и процесс пошел.

– А верно, что Стратонова застрелили в Нью-Йорке? – спросил приставучий изолянт.

– Передавали, что погиб при невыясненных обстоятельствах… – уклонился от ответа Курылев, хотя доподлинно знал: бывшего президента телекомпании «Останкино» искрошили автоматными очередями прямо в супермаркете, в рыбной секции, несмотря на его фальшивый паспорт и накладную бороду. До прихода к власти адмирала Рыка лысый заведовал у Стратонова популярной программой «Результаты» и, частенько появляясь на экране, врал до изнеможения.

– А ведь я его предупреждал! – почти удовлетворенно заметил изолянт. – Не достанут, не достанут! Достали… Хотите морковку?

– Нет, № 186, не хочу! – резко отказался Мишка: инструкция строго-настрого запрещала любые виды неформальных контактов с поселенцами.

– Извините… – смутился, поняв свою бестактность, лысый. – Я просто хотел спросить вас, что вы думаете об амнистии? Ходят слухи…

– О чем? – обалдел Курылев.

– Об ам… Об амнистии. Ведь И. О. – великодушная личность…

– Не понял? – нахмурился Мишка.

– Простите, пожалуйста, я хотел сказать: ведь Избавитель Отечества великодушный человек, и к свадьбе, надо полагать…

– Еще какой великодушный! А то бы вы уже давно червей сионизировали! – лихо сказанул Мишка и пожалел, что Ренат его не слышит.

– Ну, зачем же вы так… – выронив морковку, пробормотал лысый.

Тем временем гармошчатая кишка зачмокала, как если бы великан попытался через соломинку добрать из гигантского стакана остатки коктейля с вишенками. Курылев выключил насос, глянул на часы, показывавшие 15.37, но в путевке-наряде почему-то записал 16.07. Потом, даже не попрощавшись с поникшим 186-м, он вырулил на Бродвей и медленно двинулся вдоль сетчатых заборов с металлическими калитками. При этом Мишка внимательно осматривал улицу, совершенно безлюдную, если не считать попавшегося навстречу изолянта, похожего на выросшего до необъяснимых размеров крота. Он с трудом волок две туго набитые полиэтиленовые сумки с надписью «Osinka», да еще под мышками нес длинную коробку спагетти и пивную упаковку о шести банках. Поравнявшись с домиком № 55, Мишка сердито остановил машину, вылез из кабины, поднял капот и озабоченно уставился в прокопченные кишки «дерьмовоза». Разглядывал он их до тех пор, пока перегруженный человек-крот не скрылся на своем участке.

– Вот зараза! – воскликнул Курылев и повернул кепку козырьком к затылку. Копавшаяся в грядках темноволосая девушка, одетая во все тот же олимпийский комплект, бросила тяпку, встала с колен и подошла к ограде. У нее была странная, запечатленная улыбка, какую иногда можно видеть на лице человека, старающегося по возможности весело рассказать о своем горе.

– Извините, №55-Б, – произнес Мишка зло и отчетливо. – Можно я наберу воды? Мотор перегрелся…

– Пожалуйста, – пожав худенькими плечами, ответила она. Курылев достал из кабины грязное помятое ведро и, толкнув калитку, ступил на дорожку, ведущую прямо к крыльцу. Но сначала он снова внимательно огляделся – кругом не было ни души. «Мемуары строчат!» – подумал Мишка, имея в виду ЭКС-президента и экс-президента, живущих в соседних домиках. Эту часть Демгородка изолянты между собой именовали Кунцевым – и действительно, самые крупные злодеятели периода Демократической Смуты проживали именно здесь. Курылев посмотрел на возводимую возле президентских домов будку, похожую на те, что обычно стоят возле посольств: там тоже никого не было – строители уже ушли. Будку назначили сюда совсем недавно, после того, как неделю назад в окно ЭКС-президента влетел булыжник, по-гастрономному завернутый в письмо следующего содержания: ГОТОВЬСЯ, ГАД, К СМЕРТИ! МОЛОДЫЕ ЛЬВЫ ДЕМОКРАТИИ.