Дембель против бандитов - [37]
— Что он тебе говорил? — наконец поинтересовался Антип.
— Ну, рассказал, как этого героя давить надо, — хмуро ответил собеседник.
— И как?
— Минут через десять придорожное кафе будет, там водярой торгуют. Взять пару поллитрух, влить в него, потом завезти на развилку… Знаешь, где асфальтовая дорога в сторону старой свалки идет?
— Знаю. И что?
— Ну… Обождать минут двадцать, пока опьянеет… Положить на дорогу и медленно переехать. А потом проверить, жив или нет. Получается — вроде как смерть нетрезвого пешехода при переходе пустынного шоссе. А если нарисовывается свидетельство о смерти, то его подпись на обменных бумагах и вовсе не нужна.
— А Жора, бля, сука… — с неожиданной злобой резюмировал водитель, обходя на скорости тяжелогруженый самосвал.
— Почему сука? — забеспокоился Прокоп.
— Хрен его знает — вправду его Злой вызывает или нет. Может, трындит. Может, зассал, а потому и придумал, что дело у него срочное. А нас, если что, по мокрухе повяжут. Как пить дать.
— Говорит, не повяжут, — попытался успокоить его розовощекий. — У Васи, мол, все менты куплены. И дорожные — в первую очередь. Ты сам-то где права покупал?
— Почему не повяжут? Я вот точно знаю: если ментовские следователи начнут такое дело по полной программе раскручивать, то и цвет машины установят — на одежде микрочастицы краски всегда останутся, и марку… По следу протектора. Да и многое другое. Соберут в мусарне всех подозрительных водил, у кого такие тачки есть, скажут — на первый-второй рассчитайсь, и начнут бить по ребрам: сперва первых, затем вторых.
— Да ладно тебе жути гнать, — хмыкнул Прокоп. — Мы-то с тобой ни в первые, ни во вторые не попадем. Водила мог быть транзитником. А чуть что — к Васе. Да и Сникерсу не с руки нас подставлять. Мы-то теперь все одной веревочкой повязаны будем. А вон и кафешка… Давай тормози!
Слева от шоссе темнело придорожное кафе с трогательной надписью «Обеды, как у мамы». Это был списанный строительный вагончик, снятый с колес. Таких придорожных забегаловок немало на российских трассах. Но кормят там далеко не по-домашнему. Предлагают обычно лишь бутерброды с засохшей колбасой, супы из китайских концентратов, холодные слипшиеся макароны, облитые желтым поносом гуляша, да помойного свойства кофе. Ну и, естественно, водку: какое же дальнее путешествие обходится без нее?!
Прокоп бросил быстрый взгляд на Корнилова — пленник по-прежнему не подавал признаков жизни. Извлек из внутреннего кармана куртки бумажник, пересчитал купюры…
— Слышь, если этот хер моржовый в себя придет и рыпнуться попробует — сразу по голове бей, — посоветовал он, выходя из машины. — Я мигом…
— Слышь, Прокоп, — приоткрыв дверку, крикнул водитель, — ты не два пузыря покупай, а три…
— Зачем столько?
— Ну… Надо. Потом объясню. Давай.
Илья незаметно приоткрыл глаза. Сантиметрах в тридцати от него маячил массивный бритый затылок Антипа. Бандит по-прежнему был убежден, что пленник еще не пришел в себя. Вот если бы сейчас легонько придушить его, выбросить из машины, пересесть за руль и попытаться скрыться!
Дембель уже приподнял правую, свободную руку, уже примерился, как схватить Антипа за горло, но в это время боковым зрением различил силуэт Прокопа — розовощекий бандюк уже возвращался к машине. Руки его тяжелил целлофановый пакет.
Момент был упущен, ведь пленнику следовало не только придушить водителя, но и успеть пересесть на его место, завести машину и рвануть по трассе! А ведь свободной по-прежнему оставалась лишь правая рука…
— Купил?
— Ага. — Открыв дверку, Прокоп поставил пакет на переднее сиденье, а сам плюхнулся рядом с Ильей. — Три флакона, как ты и хотел. Слышь, а я не понял: на хрена в него столько водяры вливать?..
— А нам? — сказал Антип.
— Нам? И тебе? Ты же за рулем!
— Ты человека когда-нибудь машиной давил?
— Ну, нет еще…
— Вот и я нет. Для храбрости вмазать надо. Для поднятия духа. Понимаешь?..
Темно-серая лента узкой асфальтовой дороги поднималась на покатый холм, теряясь за возвышенностью. Слева белела небольшая березовая рощица, справа темнел заснеженный овраг, поросший вечнозеленым ельником. В этот тихий и умиротворенный пейзаж не вписывались только грязно-синий «Форд-Скорпио», застывший на обочине, да три человеческих силуэта у передка машины.
На теплом еще капоте машины была расстелена половинка газеты, и ветер трепал ее неровный рваный край. Бутылка «Московской» с ядовито-зеленой этикеткой, раскрошенный батон белого хлеба, огрызки сосисок, плавленый сырок, похожий на бивень мамонта…
И трое молодых мужчин с пластиковыми стаканчиками в руках.
С первого взгляда можно было подумать, что троица эта — закадычные друзья, братья-водители, закончившие долгий путь и теперь заслуженно отдыхающие.
Но только с первого взгляда.
Друзьями были лишь двое: крепко сбитый молодой человек в короткой кожаной куртке, похожий на откормленного бычка, да розовощекий блондин с маленькими кабаньими глазками и огромной золотой печаткой на безымянном пальце. Третий же — молодой высокий мужчина с русыми волосами, — наоборот, был им врагом. Разбитое в кровь лицо, сизый кровоподтек в правом подглазье, рассеченный лоб, завязанная за спиной левая рука… И поили его горькой водярой вовсе не для того, чтобы расслабить нервы после долгой дороги…
Из лагеря строгого режима бегут двое отпетых уголовников. После серии холодящих душу преступлений они становятся полновластными хозяевами Приамурья. В это же время в округе объявляется тигр-людоед. Местные жители в панике…
Трудно представить, до какой низости может дойти тот, кого теперь принято называть «авторитетом». Уверенный в безнаказанности, он изощренно жестоко мстит судье, упрятавшей на несколько дней его сына-насильника в следственный изолятор.В неравном единоборстве доведенной до отчаяния судьи и ее неуязвимого и всесильного противника раскрывается куда более трагическая история — судьба бывших офицеров-спецназовцев…
открыть Европейский вид человечества составляет в наши дни уже менее девятой населения Земли. В таком значительном преобладании прочих рас и быстроте убывания, нравственного вырождения, малого воспроизводства и растущего захвата генов чужаками европейскую породу можно справедливо считать вошедшею в состояние глубокого упадка. Приняв же во внимание, что Белые женщины детородного возраста насчитывают по щедрым меркам лишь одну пятидесятую мирового населения, а чадолюбивые среди них — и просто крупицы, нашу расу нужно трезво видеть как твёрдо вставшую на путь вымирания, а в условиях несбавляемого напора Третьего мира — близкую к исчезновению.
Перед вами уникальная историческая повесть, рассказывающая о жизни очень талантливого ведуна по имени Гамаюн, жившего в тот момент, когда на территорию раздробленной Руси вторглись многочисленные татаро-монгольские Орды, в первой половине XIII века. Реальные исторические персонажи легендарной эпохи (Коловрат; Невский; Бату-хан и прочие). Фольклорная нежить, видимая только «ведающим людям». Реальные и выдуманные битвы, на полях которых побывает ведун. Эта история, полная противоречий, преодоления, драмы и предательств ждёт вас на страницах повести и заставит по-новому взглянуть на привычную историю.
Денис Гребски (в недавнем прошлом — Денис Гребенщиков), американский журналист и автор модных детективов, после убийства своей знакомой Зои Рафалович невольно становится главным участником загадочных и кровавых событий, разворачивающихся на территории нескольких государств. В центре внимания преступных группировок, а также известных политиков оказывается компромат, который может кардинально повлиять на исход президентских выборов.
Призраки прошлого не отпускают его, даже когда он сам уже практически мёртв. Его душа погибла, но тело жаждет расставить точки над "i". Всем воздастся за все их грехи. Он станет орудием отмщения, заставит вспомнить самые яркие кошмары, не упустит никого. Весь мир криминала знает его как Дарующего Смерть — убийцу, что готов настичь любого. И не важно, сколько вокруг охраны. Он пройдёт сквозь неё и убьёт тебя, если ты попал в его список. Содержит нецензурную брань.
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.
Мелкий рэкетир Савик случайно становится обладателем секретного оружия и, используя его, делает головокружительную карьеру суперкиллера. Майор спецслужбы Фокин, убедившись в неэффективности законных методов борьбы с преступностью, пускает в ход африканское «кольцо отсроченной смерти», уничтожая с его помощью уголовных и политических бандитов. Человек с оперативным псевдонимом Макс оказывается в центре этих событий. Спецслужбы используют его как подставную фигуру, но он начинает свою игру...
Смерть в чане с расплавленным металлом легкой не назовешь. Но именно так погибают олигарх Воловик и его любовница. Вокруг наследства олигарха начинают кружить хищники всех мастей. Вот им-то как раз и не нужен Жиган, знающий многие секреты погибшего.И снова Жиган оказывается в самой гуще схватки, из которой два выхода или чистая победа, или в чан с расплавленным металлом.
Убийство есть убийство, независимо от того, совершено оно разящим ударом карате или молниеносным выпадом кортика. Секреты восточных единоборств, таинственный футляр из энергозащитной ткани, фальсификация виз смешиваются в сложном клубке, распутываемом инспектором уголовного розыска Крыловым и следователем прокуратуры Корниловым.
В провинциальном Тиходонске влачит жалкое существование безработный Сергей Лапин. Волею обстоятельств он попадает в гущу криминальных разборок между мощными финансовыми группировками. Но Лапин не знает, что его память заблокирована и на самом деле он другой человек – агент могущественной и абсолютно неизвестной спецслужбы бывшего СССР Макс Карданов. С его именем связывают пропавшие в период путча 1991 года бриллианты на сумму три миллиарда долларов. За Кардановым начинают охоту и бывшие коллеги, и бандиты, а он ищет ключ к собственному подсознанию.