Деловые письма. Великий русский физик о насущном - [36]
…Жду сейчас от тебя писем из Китая. <…> Пиши чаще и обо всем, что только тебе вздумается.
Конечно, всегда твой Петр
Петроград, 28 апреля 1916 г.
…Занятия мои сейчас заключаются в следующем. Я опишу тебе мой день. Я просыпаюсь [в] 6–7 утра и сразу берусь за книгу, обыкновенно учебную, и жду 9 часов. К этому времени встают наши домашние и подается кофе. Поэтому около этого времени я покидаю кровать и отправляюсь пить кофе. В это время приходит утренняя почта, и с ней две недели я тщетно жду от тебя письма. Потом еду в институт или же дома работаю. В два обед. После него считаю себя вправе заняться легким чтением и порой гуляю. <…>
Из беллетристики читаю (как ты знаешь, я очень мало читал за всю свою жизнь) Жан-Жака Руссо «Исповедь». Я ее никогда не читал. Местами эта вещь мне скучна, а зато некоторые страницы прямо прекрасны.
Странным был этот Руссо человеком. По существу мне почти непонятный и чуждый. Между прочим, мне он очень антипатичен. По всей вероятности, благодаря своему беспредельному эгоизму. Ведь он никогда никому не сделал ничего хорошего. Ему совершенно непонятно то счастье, которое человек может найти в самопожертвовании. Я думаю, что только тот человек может полюбить по-настоящему, кто может и умеет жертвовать. <…>
Петроград, 29 апреля 1916 г.
…Я тебе расскажу сегодня о моем разговоре с Абрамом Федоровичем Иоффе.
Он приехал четыре дня тому назад. Я все не мог его поймать и потому никак не мог с ним потолковать. Сегодня наконец я очень долго с ним говорил. Он сказал мне очень много хорошего, потому я и напишу тебе обо всем. Во-первых, он (это очень мило с его стороны) был у декана моего отделения и справлялся обо мне. Он узнал, что я числюсь на 3-м курсе, потому я и не был призван. Также он узнал, какие я должен сдать экзамены, чтобы перебраться на следующий курс, и очень мне советовал сдать все эти экзамены теперь же. Но осталось очень мало времени, и я не знаю, удастся ли мне это сделать. Может быть, попытаюсь. Потом он попросил мою лекционную книжку и сказал, что зачтет мне сейчас курс физики. Я, конечно, стал протестовать, т. к. мне было неловко, что мне без экзаменов зачитывается один из основных курсов. Но он взял мою книжку и записал зачет. Тогда я его, само собой, поблагодарил и сказал, что, наверное, он никогда так скоро не экзаменовал до сих пор. На что он ответил: «Наоборот, никого я так долго не экзаменовал, как вас». Это было мне очень приятно.
Мы много с ним говорили, он рассказывал о своих проектах на будущий год. Рассказывал про своих учеников, кому какую работу он хочет дать, как поставить работу и пр., пр. У него такой ясный и хороший взгляд на все. Я очень [рад], что у меня такой учитель и руководитель. В нем так удачно сочетался хороший педагог, глубокий ученый и чуткий человек. <…>
О моей работе тоже говорили, и мы вполне сошлись на тех вопросах, которые теперь возникли. Это тоже было мне приятно. <…>
Планы на будущий год приблизительно у нас таковы: это – организовать у нас в институте свою маленькую рабочую коллегию. Она будет состоять из шести-семи человек и должна дружно работать по физике. У нас в России так мало распространена коллективная работа, а теперь, в особенности в науке, совместная работа почти необходима. Давай бог, чтобы это нам удалось…
Череповец, 10 октября 1918 г.
Дорогая моя жинка!
Сижу на вокзале и жду поезда, который, конечно, опаздывает по крайней мере на два часа. Доехал я относительно благополучно. Переночевал у Ливанова, где меня напоили чаем. Пароход сильно опоздал. Мы ждали его с 1 часу до 8 утра. Поэтому в Череповец мы приехали только в 2 часа дня. Тут я первым делом пошел в комиссариат, где получил разрешение на въезд в Петроград без всяких хлопот. Далее пошел в общественную столовую и пообедал за 4 рубля. Чемодан свой, который два раза подвергался тщательному осмотру, я перетащил на собственной спине, на чем сэкономил 20 рублей. Утром закусывал хлебом и пил чаек. После каждого глотка вспоминал свою жинку.
Смотри, жинка, не скучай и пиши своему старому коту нежные письма.
Теперь немного о деле. Я боюсь, что ты можешь остаться без денег, поэтому я тебе с этим письмом посылаю квитанцию на получение 100 рублей из щетинской почтовой конторы. Квитанция уже подписана и там предупреждены, что ты придешь получить деньги. Если тебе деньги не будут нужны, то ты можешь и не беспокоиться. Итак, кот, если все благополучно, завтра [будет] в Петрограде. Но, конечно, где бы кот ни был, он все время будет вспоминать свою жинку, и единственная отрада ему будет то, что она не скучает, но все-таки вспоминает муженька и хорошо смотрит за Нимкой[82] и выполняет все просьбы и наставления кота.
Ну пока, целую тебя и соплявого сынка очень крепко.
Любящий тебя Петя
Петроград, 14 октября 1918 г.
Дорогая моя Наденька!
В пятницу вечером благополучно добрался до Питера. <…> На следующий день был в Политехническом институте. Видел Абрама Федоровича. Он был рад меня видеть, я тоже, конечно. Он сразу приступил к делу. Ему поручено организовать Рентгенологический научно-технический институт. Во главе будет стоять он, потом будут человек восемь руководителей работ и двенадцать научных сотрудников. Руководители будут все мне знакомые профессора, а научные сотрудники – это наша молодежь. Жалование – 1100 рублей в месяц. Работа моя будет заключаться в том, что я буду работать в лаборатории и продолжать свою прежнюю работу на звание инженера. Так, видишь, условия очень заманчивые. Получать 1100 рублей и заниматься любимым делом. Кроме того, можно будет взять приватное занятие, которое мне даст еще рублей 500–700.
