Деловые письма. Великий русский физик о насущном - [18]

Дорогая моя Мама!

От вас почему-то долго нету писем, и это меня, как всегда, беспокоит.

Мои дела идут хорошо, даже в данный момент больше чем хорошо. Я тебе писал уже в прошлом письме об удачных опытах моих. Я еще получил результаты, еще лучшие. Я эти дни был что-то вроде именинника. 2-го, в субботу, был прием у проф. Дж. Дж. Томсона по случаю приезда голландского физика Зеемана[35]. Я был, как и все работающие в лаборатории, приглашен. Народу было человек 70. Конечно, надо было напялить смокинг.

Когда входишь в гостиную, то о тебе докладывают, ты подаешь руку хозяину, а потом я прошмыгнул в уголок гостиной. Но ко мне сразу подошел Дж. Дж. Томсон, взял под руку и сказал: «Я хочу вас представить Зееману, он очень заинтересован вашими опытами», и т. д. Я говорил с З. и меня примерно представляли таким образом: что это, дескать, такой физик, который решает такие проблемы, которые считаются невозможными. И эти генералы меня трепали около 20 минут, пока я опять [не] ушмыгнул в угол. Но скоро Дж. Дж. Томсон меня опять нашел, пригласил к себе в кабинет с несколькими молодыми физиками. Там, в кабинете, он около часа забавлял нас рассказами о различных эпизодах с изобретениями, которые ему пришлось иметь во время войны.

Сегодня Зееман и лорд Рэлей (сын) были у меня в лаборатории и смотрели мою работу. Также у Томсона подошел ко мне Ньюэлл[36], астроном (тетя Саша знает это имя), и сказал, что он столько слышал о моих работах, что непременно хочет посмотреть их. Это, конечно, мне очень приятно, так как делает мое положение прочным.

Я получил приглашение из Голландии от Эренфеста приехать в Лейден и прочесть доклад на его семинаре. Я еду в конце этой недели. Это очень приятное приглашение, так как я так переутомлен, что очень рад прервать работу и отдохнуть с месяц всецело. Из Голландии думаю проехать в Берлин, где устрою свою поездку в Питер на пасху.

Мой успех меня радует главным образом потому, что ставит меня более прочно на ноги.

Я знаю, что ты будешь рада за меня, дорогая моя, больше всех на свете, и потому мне хочется тебе все это написать На этот раз мне повезло больше, чем я мог ожидать. Но я устал страшно, как никогда прежде. Я решил эту неделю ничего не делать. К тому же немного простудился.

Лейден, Голландия, 13 декабря 1922 г.

Дорогая Мама!

Пишу тебе из Лейдена. Я здесь пробыл уже три дня и пробуду еще два. Я остановился у проф. П. С. Эренфеста. Завтра читаю доклад в университете. Сегодня был в Амстердаме у проф. Зеемана. Он меня приглашал к себе, и я в его знаменитой лаборатории провел все утро и завтракал с ним. После пошел в музей и смотрел Рембрандта и вспоминал тебя. «Ночной дозор», «Судьи» и «Операция»[37] – лучшие экземпляры, которые тут есть, и это почти все, что стоит смотреть. Франс Гальс очень хорош, конечно, но его мало тут. Говорят, надо ехать в Харлем его смотреть. Но я навряд ли соберусь туда. Но «Ночной дозор» очень хорош и произвел на меня большое впечатление. Вообще, перечисленные три картины Рембрандта – одни из его лучших произведений, на мой взгляд.

Я начинаю немного отдыхать от усталости. Перемена всего хорошо сказывается на мне. Отсюда еду в Берлин. там пробуду две недели и ко 2–3 января думаю вернуться в Кембридж и сесть за работу.

П. С. Эренфест очень яркий человек, своеобразный очень. Это умный, быстро схватывающий человек, но немного скользящий и не сосредоточивающийся долго на вопросе и не умеющий вникать и продалбливать вопрос. Он специально создан для дискуссии, и разговаривать с ним очень интересно.

Голландия очень забавная страна. Все каналы и каналы. Голландцы очень любезный народ, но очень любящий порядок.

Я немного отдохнул и думаю уже о работе. Тут холодно, и это всегда меня раздражает…

Кембридж, 27 января 1923 г.

Дорогая Мама!

Давно нет от вас писем, и это меня всегда волнует. Последнее письмо было с коллективным, вложенным в твое. Это коллективное письмо меня искренне тронуло и было приятно. Я так себе и вообразил вас всех за столом, как хотелось бы быть с вами!

Я работаю усиленно. Прочел две лекции. Крокодил просил меня сделать доклад в Физическом обществе, но я просил дать мне отсрочку до конца семестра. Работа идет хорошо, хоть мне кажется, [что] и несколько медленно. Но я думаю, что через месяц удастся получить числовые результаты.

Между прочим, я решил примкнуть к колледжу и сделаться членом университета. В среду я был избран в университет, в пятницу был принят в колледж. Для меня были сделаны льготы, и, кажется, месяцев через пять я смогу получить степень доктора философии. Это, мне кажется, не мешает. Диссертация – плевое дело, экзамены – еще проще. Но самое забавное, что меня приняли (все устроил, конечно, Крокодил, доброте которого по отношению ко мне прямо нет предела) на бакалавра наук, и эти пять-шесть месяцев мне придется быть под надзором тьютора[38] и носить форму. Форма очень забавная, она сохранилась с древних времен. Это четырехугольная черная шапка с кисточкой и ряса черного цвета…

Кембридж, 1 февраля 1923 г.

Дорогая Мама!

Посылаю тебе фотографию в моих новых одеяниях, а также кое-какие другие фотографии, по которым ты можешь составить себе представление о моем житье-бытье.