Деловые письма. Великий русский физик о насущном - [11]

Десять дней вам не писал, но работал, как вол. Сегодня кончил работу в лаборатории и завтра еду в Лондон, на праздники… Последнее время я работал так: приходил в лабораторию в 10 часов, подготовлялся к опыту до 3, между 3 и 4 [шел] поспать. Потом между 6 и 9 – опыт (работал после урочного времени по специальному разрешению Крокодила), после приходил домой и подсчитывал результаты до 4–5 часов ночи, чтобы на следующий день начать опять с утра. Немного устал. Но зато у меня есть уже окончательные результаты, и теперь с уверенностью можно сказать, что опыт мой увенчался успехом.

За это время имел три долгих разговора с Крокодилом (по часу). Мне кажется, что теперь он ко мне хорошо относится. Но мне даже немного страшно, как-то уж очень мне говорит комплименты. Зовет меня пить чай к себе в комнату вдвоем. Мне страшно, так как это человек большого и необузданного темперамента. А у этих людей всегда возможны резкие переходы. Но голова его, мамочка, действительно поразительная. Лишен он всякого скептицизма, смел и увлекается страстно. Это человек с таким темпераментом, [что] не мудрено, [что он] может заставлять работать 30 человек.

Ты бы его видела, когда он ругается! Образчик его разговора: «Это когда же вы получите результаты?», «Долго вы будете без толку возиться?», «Я хочу от вас результатов и результатов, а не вашей болтовни» и пр.

По силе ума его ставят на один уровень с Фарадеем. Некоторые даже выше: Эренфест пишет мне, что Бор, Эйнштейн и Резерфорд занимают первое место среди физиков и ниспосланы им богом.

Отдохну немного, и надо работать дальше, у меня столько сейчас тем – и своих и Крокодиловых, – что не знаю, право, как со всем справиться. Ну, пока! Всего доброго, дорогая моя, крепко-прекрепко целую.

Твой сын Петр

Маргет, 14 апреля 1922 г.

Дорогая Мамочка!

Вот наконец есть время писать тебе длинное письмо. Покончив в прошлую пятницу с работой в лаборатории, я в субботу поехал в Лондон на мотоциклетке. Воскресенье, понедельник и вторник провозился по делам, а в среду уехал на берег моря, где предполагаю отдохнуть, что весьма мне не мешает. Сейчас сижу в гостиной пансиона у камина и пишу. Федор Ипполитович Щербатской, с которым я здесь, сидит у рояля и наигрывает «Фауста». Он подвирает довольно часто, а еще чаще запинается, но я с удовольствием слушаю его бренчание. Тут, в Англии, мало хорошей музыки, и я доволен всякой.

Приехал я сюда вчера на мотоциклетке (150 верст), должны были ехать вместе с Щербатским, но он из-за дождя сдрейфил, и я уехал один. Здорово промок и сегодня чихаю и кашляю. Проехал эти 150 верст совершенно благополучно: пришлось пересекать Лондон поперек. И я первый раз в жизни очутился в этом движении на улице, которое славится на весь мир. Но тут, если знаешь правила, совершенно не трудно править. Вообрази, мамочка, что твой сын проезжал в своей собственной мотоциклетке мимо Вестминстерского аббатства и английского парламента. Могла ли ты думать об этом года полтора тому назад?

Тут мы в очень людном и шумном месте, и я этим недоволен, но чтобы не быть в одиночестве, я решил ехать со Щербатским, который почему-то хотел ехать непременно сюда.

<…> Он, конечно, не может быть мне ни другом, ни приятелем. Вообрази себе человека выше меня головы на полторы, толщиной с папу, широкая физиономия бритая, пенсне и почти совершенно лысый, хотя сегодня и купил помаду для волос (наверное, просто хотелось польстить самому себе). Ему под 60 лет, он знает тибетский, санскритский и занимается индусской философией и буддизмом. Физиономия его бритая и кругловатая, пожалуй, довольно сильно напоминает Будду. Он очень развитой человек, член Академии наук, холост и не прочь поухаживать. И представь себе, не без успеха.

У нас с ним довольно курьезные отношения. Он относится немного свысока не только ко мне, но ко всей нашей науке. Когда он пришел ко мне в лабораторию в Кембридже, то увидел, что я что-то паяю. Посмотрев на мою работу, он заявил, что его кузнец, в его имении, паял куда лучше моего. Наши разговоры очень курьезны. Что ему ни рассказываешь, он уверяет, что в индийской философии это было уже давно. Но что он знает действительно – это политику. Благодаря прекрасному знанию языков он читает все газеты и бесконечно лучше меня ориентируется в событиях. Он другой раз рассказывает мне, и я довольно много почерпнул от него. Мы, конечно, подходим друг другу, как седло корове, но вот уже довольно много времени провели вместе. Он подшучивает надо мной, но и я в долгу не остаюсь. Он скоро приедет обратно в Питер, обещал мне зайти к тебе и рассказать обо мне.

Как я уже тебе писал, моя научная работа увенчалась успехом. Но как раз в последние два дня я натолкнулся на одно явление, которое надо выяснить более пунктуально. Это возьмет еще две недели. Но все же в начале мая думаю кончить. Чувствую некоторое удовлетворение. Решил себе сделать маленький подарок, купил себе маленький токарный станочек, он мне очень необходим для моей работы.

Тут сейчас удивительно мерзкая погода, уже около месяца дожди и холод. Прямо соскучился по солнцу. Ну, пока! Всего доброго, дорогая моя…