Дело: «Злобный навет на Великую Победу» - [24]

* * *

В конце ноября того же 1939 года началась финская война. Она была короткой, всего 112 дней. Но историк Млечин и этого не знает, со слов Хрущева, такого же грамотея, как сам, пишет: «Она продолжалась 105 дней» (с. 294). И клеймит свою родину: «неудача»… «плачевные итоги»… «позор на весь мир!» Он, видите ли, уверен, как уверен тот же лысенький умник Радзинский, что мы хотели завоевать всю Финляндию, «присоединить ее к Советскому Союзу» (с. 258, 410), и потому «советские войска получили приказ выйти на границу со Швецией и Норвегией» (с. 296). И потому, когда война уже шла, на одной «вечеринке» Сталин произнес людоедский тост: «Пока мы убили в Финляндии шестьдесят тысяч человек. Надо убить остальных, и дело будет сделано» (с. 296).

Это что ж была за «вечеринка»? А «дружеская вечеринка 21 января 1940 года по случаю дня рождения Ленина» (там же). Можно ли вообразить себе большее тупоумие и лживость, чем превращение даты смерти в дату рождения? Вот именно так Млечин извратил и нашу цель в Финской войне: хотели, мол, захватить, присоединить, «но финны не пожелали отказаться от независимости и отстояли свою страну» (283, 292).

Да если бы мы хотели завоевать Финляндию, то могли бы сделать это если уж не в марте 1940 года, когда дорога на Хельсинки была открыта и финны запросили мира, то очень просто — в 1944 году, в пору высшего расцвета могущества и славы нашей Родины, когда битые финны расплевались с немцами и вторично капитулировали перед Красной Армией.

Наша цель была — отодвинуть границу от Ленинграда, за что мы до начала войны предлагали финнам вдвое большую территорию, и получить военные базы. И мы всего добились. Где же тут «неудача», «плачевный итог», «мировой позор»? А он все пыжится: «Сталин повелел считать Финскую кампанию победоносной» (с. 317). Повелел!.. Она и была такой, ибо армия выполнила поставленную задачу, все цели были достигнуты, все задачи решены, все выгоды получены.

* * *

Но вот началась Великая Отечественная… Но здесь пора раскрыть одну тайну. О начальной поре войны Млечин пишет: «Линия фронта быстро отодвигалась на восток» (с. 562). Вдумайтесь: отодвигалась от чего? Конечно же, от Германии, от Берлина, от новой имперской канцелярии Гитлера, от министерства пропаганды Геббельса. Вот из Берлина, скорей всего, из окна министерства пропаганды Млечин и смотрит на свою родину, на Великую Отечественную войну и в меру своего плоскоумия старается все охаить, извратить, оболгать, а оккупантов — обелить: он и слов таких, как «фашист», «гитлеровец», «захватчик», не употребляет. И фашисты у него не захватывают наши города, а только берут.

Из всех наших маршалов, начиная с Ворошилова, не наговорил гадостей, кажется, лишь о Рокоссовском. Но и его, право, уж лучше бы не вспоминал. Смотрите, что пишет: «В сорок четвертом году Рокоссовский хотел взять Киев, и его 60-я армия под командованием генерала Черняховского уже была на подступах к столице Украины, но во второй половине сентября его фронт перенацелили на черниговское направление. Киев отдали (!) Воронежскому… Сталин лишил Рокоссовского возможности нанести удар на главном направлении» (с. 784). Вот, мол, какая жуткая несправедливость к замечательному полководцу. И не соображает, что поставил в идиотское положение не только себя, но и Рокоссовского: у него маршал, как сонная тетеря, в сорок четвертом мечтает освободить город, который был освобожден еще в прошлом году. И сделали это войска не Воронежского фронта, а 1-го Украинского под командованием Н.Ф. Ватутина, а Рокоссовский никогда 1-м Украинским не командовал.

Этот пассаж чрезвычайно характерен: голова аналитика забита ворохами всякой чепухи: у кого какая зарплата, на каком этаже чей кабинет находился, кто чем болел, что подавали на приеме, у кого жена еврейка, а у кого — полуеврейка и т. п. А вот когда и кто освободил Киев, мать городов русских, он не знает. Почему? Да его это просто не интересует, у него голова забита другим: как бы смастачить новую книженцию, да чтобы клевета в ней была покруче, позабористей и шире по охвату советской жизни.

* * *

Примером широкоохватной подлости могут служить слова кинорежиссера Льва Арнштама, будто бы сказанные когда-то критику Лазарю Шинделю и подхваченные, как великая драгоценность, и растиражированные Млечиным. В 1944 году Арнштам снял фильм о Зое Космодемьянской, за что, как и Маргарита Алигер за поэму «Зоя», получил Сталинскую премию. И вот Шиндель уверяет: «С негодованием говорил он (Арнштам) о матери Зои. Она снимала пенки с гибели дочери. Славы ради она вытолкнула в добровольцы младшего брата Зои. Он по возрасту еще не должен был призываться, и мальчишка погиб» (с. 667).

Арнштам в 1979 году умер, а Лазарь Шиндель, с которым я когда-то работал в «Литгазете», благополучно здравствует, как и Млечин. Я не знал Арнштама, но все-таки мне трудно поверить, чтобы он сказал такое. Неужели нет предела низости? Но что взять с покойника! А ведь эти двое говорят не о матери, потерявшей на войне дочь и сына, а о себе, о своей способности «снимать пенки» с чего угодно, где угодно, когда угодно: сидя в креслах «Литгазеты» да «Известий», снимали пенки советские, теперь снимают антисоветские, русофобские…