Дело ясное, что дело тёмное - [23]

Мы оба молчали с минуту, пока Валентин, наконец, не спросил:

— Тебя кто-то напугал? Что-то случилось?

Его взгляд переместился с моего лица на руку, в которой я продолжала сжимать телефон. Я мотнула головой, инстинктивно спрятав обжигающий ладони аппарат, и растянула губы в улыбке:

— Т-так, мелкие с-семейные неурядицы. П-проходи.

Я снова заикалась и ненавидела себя за это — никак не удавалось взять эмоции под контроль. Но был в таком положении единственный плюс: я была поглощена поведением Мартина и почти совсем не реагировала на ореол романтики, который предвкушала от предстоящего бала.

— Я взял на себя смелость… — перешагнув порог, маг приблизился ко мне. — Попросил Евгения купить — занят был… безделушку. Она очень украсит твой наряд.

Не знала что ответить. Злость на выходку брата всё ещё клокотала внутри моего существа, но успела подметить волнение, с которым чародей произносил слова.

— Я не уверена, что…

— Не отказывайся, — перебил меня маг. — От чистого сердца.

Валентин сунул руку во внутренний карман пиджака, сшитого по лекалам двухсотлетней давности, и вытянул из него узкий чехол — раскрыл его. На дне серебряной лентой извивался браслет.

Меня просили не отказываться — я не отказывалась, молчала.

— Можно? — улыбнулся Буков.

Я подала руку, и моё запястье обнял холодный металл.

— Ты прекрасна, — с чувством произнёс хозяин, и поцеловал мои пальчики.

Новые эмоции захлестнули меня, и голова пошла кругом. Валентин стоял очень близко, держал меня за руку и другой — обнимал за талию. Настолько близко я стояла в своей жизни только с братьями, когда они учили меня танцам в паре.

— Я знал, что голубой цвет подчеркнёт твои необыкновенные глаза.

Ну, всё — я растаяла и стала пунцовой! Наверное, густой румянец на белой коже смотрелся ужасно. Катастрофа! Что делать? Караул!

— Платье чудесное, спасибо, — промямлила я, удивляясь тому, что не заикаюсь.

Оно и в самом деле было чудесным, и сшитым по фигуре. Длинное — до самого пола, с глубоким декольте. На голубом фоне ткани расцветали нежные фиалки.

— Пойдём? — демонстративно выставив локоть, чтобы я за него ухватилась, спросил Валентин.

— Пойдём, — кивнула я.

Мы направились к выходу. По дороге подхватила маленькую сумочку, висевшую на дверце шкафа, и сунула в неё мобильник.

Мартин подождёт, а сейчас у меня праздник. Потом решу, что делать с проблемой. Был вариант обратиться к главе клана, попросить его о защите и отмене договора между женихом и Мартином, но об этом я подумаю завтра.

Глава 6

— Не-е-е-знаю! — рыдала я на плече у Тита. — Очнулась здесь. В своей комнате. В усадьбе. Одна. Я вам уже говорила.

Дом был заполнен людьми и магами в полицейской униформе до отказа. Они что-то осматривали, проверяли, упаковывали, тихо переговаривались. Забрав очередную безделушку или чиркнув что-то на листе бумаги, прикреплённому к папке-планшету, служители закона растворялись в воздухе или тихо прошмыгивали мимо моей комнаты — я видела их в приоткрытую дверь.

Странно, что я всё это замечала, ведь мне не до этого сейчас. Я едва не кидалась на стену от произошедшего накануне, но, тем не менее, в памяти оставались лица всех, кто попадался мне на глаза. Дело во второй сущности — моей другой ипостаси. Кошка рвалась наружу, и я едва сдерживала её. Хорошо, что Тит рядом — при старших и без их разрешения оборота не свершится. А полицейский оборот не разрешит — как пить дать не разрешит.

— Да-да, вы говорили, — кивнул инспектор, сидящий в кресле, и сделал пометку в протоколе, который мне предстояло подписывать после опроса, — но, поймите, в том и состоит моя работа: задавать вопросы.

Я жалобно всхлипнула и заревела с новой силой. Тит обнял меня и прижал к себе. На его белоснежной водолазке красовались огромные мокрые пятна от моих слёз, но любимый братик, словно не замечал их, продолжая утешать меня.

Эх, если бы ещё что-то ласковое сказал, совсем как в детстве, я бы успокоилась. Но… не то нынче положение, чтобы проявлять ласку к младшим сёстрам — необходимо прояснить обстоятельства случившегося происшествия и понять, что же делать дальше.

— Давайте ещё раз пробежимся по вопросам, — канцелярским тоном заявил инспектор полиции, которого звали Пупков Соломон Янович.

Я икнула — последствия затухающей истерики. Инспектор из-под очков спокойно глянул на меня, и я кивнула в знак согласия. Тяжело выдохнув, села на кровати удобнее, чтобы видеть полицейского. Тит продолжал обнимать меня за плечи, выражая тем самым братскую поддержку. Его сине-фиолетовые, огромные глаза со смоляными ресницами смотрели на меня ласково, подбадривающе.

Непроизвольно шмыгнув носом, я промокнула платочком глаза. Тит улыбнулся и подмигнул мне, а я скорчила скорбную физиономию в ответ, выпрашивая сочувствие к себе. Ну, не дать — не взять: словно мне не двадцать лет, а три годика, и я забралась на коленки к одному из старших и клянчу любовь и ласку, показывая разбитую во дворе коленку.

Увы, кроме цвета глаз и белизны кожи нас с Титом, Мартином и Эмилем ничто в облике не роднило. У братьев были чёрные волосы, прямые носы, тонкие губы, но красавцем с таким набором черт уродился только Эмиль.