Дело, взорвавшее СССР - [34]

«Я Шарафа Рашидовича знаю очень хорошо, не меньше других, если не больше. Он был секретарем обкома по кадрам в Самарканде, а я в отделе кадров ЦК работал. Давно знаем друг друга и дружим. Он хороший товарищ, скромный труженик, пользуется огромным уважением и авторитетом не только в нашей республике. Шарафа Рашидовича знают и за пределами нашей республики, и за рубежом. Он прекрасный проводник линии партии не только внутри нашей страны, но и в международных делах… Я считаю, что товарищ Рашидов может быть хорошим руководителем, он нас сблизит, а мы от него не отойдем, мы в глаза друг другу будем говорить правду, и у нас дело пойдет».

Что касается мнения самого Рашидова, то он, как явствует из стенограммы, голосовал… против себя. Он заявил: «В отношении товарища Алимова. Конечно, деловые и другие качества у него выше многих. Я бы голосовал за товарища Алимова. Он очень подготовленный товарищ, все качества у него отвечают этому…»

Зачем Гуламову понадобилось переворачивать все с ног на голову, непонятно. Хотя одну версию высказать можно. Видимо, он никак не мог простить Рашидову его последующих действий по отношению к нему: то есть, выведение его из состава Бюро два года спустя после своего избрания на пост руководителя республики (Гуламов тогда был отправлен на работу в Совет Министров). Об этом перемещении, кстати, Гуламов пишет и в своем письме. Цитирую: «Что стало потом с теми, кто на Бюро возражал против твоей кандидатуры? Не прошло и трех лет, как в составе Бюро не осталось ни одного из них, ты их всех выжил. И второго секретаря ЦК Р. Мельникова, и академика М. Мухамеджанова, и Председателя Совета Министров республики А. Алимова, и меня, и члена Бюро ЦК А. Бызова, и других товарищей…»

Отметим еще раз, что никаких особых возражений против избрания Рашидова 1-м секретарем никто из этих людей не высказывал. Во-вторых, замена 2-го секретаря (Р. Мельникова) и председателя КГБ (А. Бызова) не могла произойти по воле Рашидова — это была целиком прерогатива Москвы. Рашидов мог только попросить об этом Центр — не более.

Далее Р. Гуламов пишет: «Это было только начало кадровой чехарды, которую ты устроил в руководстве республики. За время твоего пребывания на посту сменилось 4 вторых секретаря, 5 секретарей по сельскому хозяйству, 4 секретаря по промышленности, 2 секретаря по идеологии. Во всех обкомах партии сменилось по 3–4 секретаря. О нижних уровнях руководства, вплоть до колхозов и совхозов, не приходится говорить…»

И вновь без небольшой ремарки не обойтись. «Кадровая чехарда», которую проводил в республике Рашидов, подстегивалась опять же Москвой, и лично Хрущевым. Когда осенью 1961 года из Президиума ЦК КПСС удаляли бывшего руководителя Узбекистана Н. Мухитдинова (руководил республикой в 1955–1957), ему поставили в вину, что он оставил после себя «никчемное руководство». Именно, чтобы избавиться от этого наследия, Рашидов и менял многих руководителей, пытаясь облегчить себе задачу как внутри республики, так и во вне ее (в отношениях с Центром). И те неплохие экономические показатели республики, которые сложились к середине 60-х, наглядно демонстрировали, что «кадровая чехарда», затеянная Рашидовым себя оправдывала.

Далее в своем письме Р. Гуламов пишет: «До того, как ты стал первым секретарем ЦК, в республике в основном были преодолены местничество и национальная ограниченность. С твоим же приходом эти явления начали возрождаться…»

И вновь необходимо пояснение. Во-первых, Гуламов неправ, когда заявляет, что еще до прихода Рашидова в республике были преодолены местничество и национальная ограниченность. В основном именно за это и был снят Москвой его предшественник С. Камалов, а Рашидову предстояло все это исправить. Но он поступил весьма хитро: исправлял в основном только на словах, а на деле всячески потворствовал «национальной ограниченности», которая на самом деле выступала щитом в деле защиты исконных традиций и обычаев нации.

Деятели либерального толка, которых вынесла на гребень волны хрущевская «оттепель», весьма поднаторели в этом расшатывании в других республиках, особенно в славянских, из-за чего Брежневу и пришлось открывать «русские клубы», которые должны были сбить натиск либералов. Однако, как показало будущее, русских это так и не спасло от вестернизации и фактического закабаления Западом. Судя по всему, Рашидов прекрасно видел куда все движется, поэтому у себя в республике либеральным идеям разгуляться особенно не давал. Естественно, при этом у него случались и разного рода перегибы, однако в целом это был полезный процесс, который в итоге спасет Узбекистан от худших времен, которые наступят в момент распада СССР.

И вновь вернемся к письму Р. Гуламова, где он продолжает предъявлять Рашидову все новые и новые претензии, причем еще круче прежних. Например, он пишет следующее: «В чем причина участившихся самоубийств руководителей? Почему покончили с собой зам. председателя Верховного Суда республики Усманов, секретарь Кокандского горкома партии Кариев, зам. Председателя Совета Министров УзССР Иргашев (он отвечал за производство и заготовку сельхозпродуктов. —