Дело вкуса - [45]

Воспитание верного художественного вкуса у подростков может начаться со школьного урока, в первую очередь с урока литературы. Если учитель умеет раскрыть перед ребятами захватывающую красоту, которая живет в великих творениях классической литературы, — это уже будет серьезным шагом в формировании эстетического чувства.

Но, разумеется, этого мало, это лишь первый шаг на пути к постижению прекрасного. Ребята остро чувствуют современность, у них велика тяга к искусству сегодняшнего дня, и воспитатель не может уклоняться от бесед и споров об искусстве наших дней.

Наша молодежь, наши ребята очень остро воспринимают многие проблемы искусства и литературы. Они обычно в курсе тех споров и событий, которыми живут наша музыка и литература, наш театр или кинематограф. Да и сами школьники не прочь поспорить на все эти темы. Но, к сожалению, споры эти уходят куда-то в школьные коридоры во время перемен между уроками или ведутся случайно по пути домой после занятий. А как важно было бы горячо, в открытую повести такой разговор на комсомольском собрании, на большом литературном вечере в школе, куда были бы приглашены и представители литературы, искусства и просто взрослые любители прекрасного.

Но, скажем откровенно, наши школьные комсомольские организации проявляют тут известную робость: как бы чего не вышло, найдутся еще такие, что наговорят несусветное, а потом попробуй переспорь их… Разумеется, воспитание верного художественного вкуса во всех областях жизни и искусства, развитие правильного эстетического чувства-это дело серьезное. Полагаться здесь на «авось», на случайную удачу нельзя. Не следует бояться споров, но готовиться к ним надо серьезно. И тогда самому горластому и развязному «загибале» не удастся склонить на свою сторону школьную аудиторию, которая может быть падкой и на острое словцо, но в общем-го всегда хорошо чувствует, где истинная правда, а где дешевая болтовня.

Вот почему нам нужно проникновенно и вдумчиво, терпеливо и систематически воспитывать в подрастающем поколении неистребимую потребность в общении с миром прекрасного.

Одна из школ прекрасного

Подлинной школой прекрасного могут и должны стать наши профсоюзные клубы, дома и дворцы культуры. Но не всегда, к сожалению, они оправдывают это свое назначение.

Пусть на меня не сердятся те, кому я, возможно, наступаю на любимую мозоль, но начну я тут с самого обидного…

Несколько лет назад я выступал в одном из подмосковных клубов с лекцией о воспитании хорошего вкуса. Едва я кончил, на эстраду посыпались со всех концов зала записки.

Спрашивали о многом: Что такое бульварная литература? Как воспитать любовь к серьезной музыке, как научиться понимать ее? В чем проявляется мещанский вкус?

Я пытался коротко, в развитие тех мыслей, которыми руководствовался во время лекции, отвечать на все записки.

Но вот, развернув одну из них, я прочел:

«Дорогой товарищ писатель! Вы очень хорошо говорили о том, как вреден плохой вкус и к чему он ведет. Но не совестно ли вам самому говорить о борьбе за хороший вкус в этом зале? Вы хотя бы огляделись сначала! Можете попросить включить свет, чтобы рассмотреть всю „красоту“.

Я, признаться, был несколько озадачен. Но по неосторожности уже прочел записку вслух. И какой хохот, какие веселые аплодисменты были откликом зала!..

И тут я решил последовать совету автора этой колючей записки и действительно огляделся вокруг. Бог ты мой!

С какой нескромной претензией на крикливую роскошь, с каким разудалым, но дешевым великолепием были оформлены и эстрада, на которой я только что читал свою лекцию о хорошем вкусе, и зал!.. Какие-то жирные и витиеватые разводы были намалеваны на стенах и потолке зрительного зала. Совершенно не вязавшиеся с этой пестрой росписью тяжелые портьеры из тисненого бархата и толстенные ламбрекены, имевшие уже другой, самостоятельный цвет, одинаково враждовавший как со стенами, так и с портьерами, теснили своими складками входы в зал.

Огромная люстра, составлявшая, очевидно, предмет гордости клубных хозяйственников, странным образом сочетала целые гроздья обнаженных электролампочек, напоминавших виноградную кисть, с какими-то подстаканниками, из которых торчали лампочки-миньон, очевидно, предназначенные для электрических свечей. А в простенках между входными дверьми были укреплены вместо бра странные лампионы, которым, может быть, и нашлось бы подходящее место на перроне большого вокзала, но никак не в зрительном зале небольшого рабочего клуба. Ко всему еще, когда я, вняв совету автора записки, попросил включить свет в зале, обнаружились в желтых, очевидно, пытавшихся выглядеть золочеными, толстых, как туловище удава, рамах, с позволения сказать, картины — разухабистые копии васнецовских «Богатырей» и шишкинских «Сосен». Эти шедевры ремесленнической, равнодушной подделки были развешаны на расписных стенах зала.

Что же мне оставалось делать?..

Пришлось честно признаться, что я в своих горячих требованиях соблюдать во всем добрый вкус выглядел, должно быть, очень смешным и нелепым на фоне всего этого базарно-мещанского великолепия. Я видел, что за моей спиной, за столом президиума, где сидели руководители клуба, началось что-то напоминавшее панику в бане, где начался пожар… Но настроение у меня было не такое, чтобы спасать тех, кто насаждал это «великолепие». Напротив, мне, признаться, очень хотелось пригвоздить их к «позорному столбу», да покрепче.