Дело тётушки Кеннел - [89]

– И «от себя лично» прислал отступные – пятьдесят долларов, – прибавила доктор Бэнкс.

Коммерсант прищурился.

– О! Он все-таки почувствовал себя виноватым. Видите, у меня получилось!

Доктору Бэнкс оставалось только смеяться.

– А кто был этим источником, на который ссылаются газеты? – спросила она. – Вы?

– Нет. Вы разрешите? – Саммерс, тоже смеясь, прикурил. – Это все тетушка.

И он передразнил скрипучим голосом:

– «Что это вы тут понаписали? «Некий Кеннел«? Милейший, я вам удивляюсь. Нет, вы просто болван! А может быть, мой племянник – тоже известный человек? Этого вы не допускаете? А еще репортер! Вы даже не удосужились поинтересоваться его личностью!»

– Значит, это и самом деле был поцелуй на миллион долларов? – доктор ахнула и прикрыла рот ладонью. – Боже! Да это же вы! Вы подсказали этот заголовок репортерам, чтобы сообщить Маллоу!

– Мисс Адлер! – развел руками коммерсант. – Вот не думал, что вам понадобится столько времени догадаться! Ну, конечно, я. Я знал, что Форд будет действовать быстро. Не думал, правда, что настолько, но все равно: Маллоу должен был успеть принять кое-какие меры, чтобы мы не остались совсем уж с голой… э, простите.

– Ничего-ничего. Мне кажется, сегодня можно. Кроме того, это правда. Вы избавились от Форда, но остались при этом – вот именно то, что вы сказали.

Саммерс задумчиво размешал лед в стакане с водой.

– Когда мы познакомились с Фоксом, он произнес удивительную вещь: «Делать деньги – искусство. Искусством это становится тогда, когда вы, во-первых, любите свое дело, и, во-вторых, любите деньги, которые оно приносит. В равной пропорции».

Так вот, доктор, почти двадцать лет я пытался найти ее, эту пропорцию. Но, наверное, равновесия между любовью к деньгам и любовью к своему делу не бывает. Наверное, так. Рано или поздно приходится делать выбор.

– В таких вещах не бывает равновесия, мистер Саммерс.

– В каких вещах?

Она, смеясь, покачала головой.

– Это что, – поразился коммерсант, – вы что… вы заговорили о любви?

– Ну, раз я беседую с «каирским возлюбленным дочери миллионер»«, – доктор любовалась лепниной на потолке, – отчего бы и мне не вставить два слова.

– Ах, так.

– Да, так. А вы думали, я буду молча любоваться на ваши подвиги?

– Ну, я… надеялся как-нибудь отбрехаться.

– Интересно, как вы собирались это сделать. Я верно понимаю, семья мисс Вандерер взяла вас в оборот?

– А вам смешно, да?

– Так вам и надо. Нечего было использовать девочку в своих целях.

– Помилуйте, Эдна – ребенок! Нельзя же относиться к этому всерьез!

– Мистер Саммерс, мне было одиннадцать лет, когда я испытала нечто подобное, и это было очень серьезно.

– Да? – коммерсант помялся. – А… а кто он был, доктор?

– Мистер Жиллет[28], – сухо ответила доктор.

Коммерсант уставился на нее.

– В чем дело? – раздраженно спросила Кларенс-Вирджиния Бэнкс.

– Ни… ни в чем, просто полюбопытствовал. Но доктор! Он же был старикан еще, когда мы с вами родились!

– Мне не хотелось бы обсуждать такие вещи.

– Ах, я понял! – коммерсант откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – Вы втрескались в карточку. У девчонок это бывает.

Доктор вонзила ложку в мороженое.

– У мальчишек, полагаю, тоже.

– М-может быть, – не стал спорить коммерсант. – Правда, я никого такого не знал…

А что, да? – он наклонился ближе. – Так и было? Влюбились в карточку?

– Мистер Саммерс, давайте сменим тему.

– Надо же, а меня никогда не водили в театр.

– Тетя тоже нечасто ходила в театр. Мы не могли себе этого позволить. Это был особый случай. Мы смотрели спектакль на Бродвее.

– А что, – коммерсант еще больше понизил голос, – держали его карточку под подушкой, да? И на ночь целовали?

– Мистер Саммерс, я прошу вас!

– Ну, ладно… Знаете, я же и представить не мог, что Маллоу возьмет, и привезет вас.

Доктор удивленно приподняла бровь.

– Как? – она выпустила ложку и отодвинула вазочку с мороженым. – Вы же сами дали телеграмму!

Саммерс запнулся.

– Э-э… – протянул он. – Простите меня, доктор, отвлекся. Так что вы сказали?

– Но разве это не вы дали телеграмму?

– Естественно, я! Я имел в виду, я не думал, что вы согласитесь.

– А я, в свою очередь, не думала, что вы решитесь впутать меня в свои сомнительные дела. Мне показалось, что только крайняя необходимость могла заставить вас просить…

– Знаете, я очень волновался. Так долго придумывал, как бы вам все объяснить… я, вообразите, не помню, что сам написал!

– Вы написали: «любой ценой уговори ее приехать».

– Ах, да! – воскликнул Саммерс. – Да, конечно! И что, вы немедленно согласились?

– Вы написали, что положение отчаянное, – доктор внимательно смотрела на него. – И вы упомянули желтую лихорадку. Это правда?

Тем временем за соседним столом тетушка Ральфа кушала пирожное.

– Скажи, дорогой, – спрашивала она Маллоу, – давно это у них?

Маллоу заметил, что девчонка, глядя в его сторону, поправила очки, и улыбнулся ей. Спина Вандерера, который нарочно уселся так, чтобы дочь не видела Д.Э. Саммерса с невестой, напряглась.

– Да лет пятнадцать уже, – сказал Дюк. – С тех пор, как он встретил ее под Фриско.

Миссис Кеннел без всякой совести рассматривала обоих в лорнет.

– Гм, гм, – бормотала она. – Я ничего не знала. Что же так долго… Это все мисс Бэнкс, правда?