Дело портсмутских злочинцев - [49]

Морроу был верен своему слову и вскоре вернулся.

— В сущности, — продолжил он более вежливо, как будто не прерывал разговор, — боюсь, что я сам частично виноват в заблуждении миссис Грейвз. Когда я увидел ее в полном отчаянии, то позволил себе дать ей настойку опия, которую обнаружил на полке докторской аптечки. Наверное, от этого произошла путаница в ее голове. Я встревожился, узнав, что горничная Агнесса по глупости сделала то же самое, что на несколько часов оставило бедную женщину без сознания. К счастью, эффект был преходящим, и лекарство не повредило ей — за исключением убеждения, что я украл какие-то секреты ее мужа. Если вам интересно знать, то и сэр Томас Фробишер такого же мнения.

С этими словами мистер Морроу поднялся на ноги со значительным видом. Хоару пришлось последовать его примеру.

— А теперь, сэр, — сказал американец, — я должен извиниться перед вами. Как я уже сказал, меня ждет важное и срочное дело в каменоломне, и я тотчас туда отправляюсь.

Уже стоя в дверях, он добавил:

— Давайте не забудем о нашем уговоре касательно яхтенных гонок, мистер Хоар. «Мари-Клер» с экипажем готова, как только вам будет удобно. Видите? Вон там она стоит.

Мистер Морроу произнес это с гордостью. И он имел на это право, подумал Хоар. С вооружением шхуны и в полтора раза длиннее «Невообразимой»,  шикарная яхта «Мари-Клер», легко видимая с вершин холма, стояла на якоре вблизи берега.

— Как-нибудь в другой раз, сэр, — ответил Хоар. — Мне понадобится пригласить на борт пару-другую рук, чтобы не осрамиться.

Теперь Хоару надо было вернуться в город, раскинувшийся под ним, с гаванью, сверкающей на солнце. Жилище сэра Томаса было в городе, среди особняков на улице Лондонс-Маунт-Стрит. Обслуга соответствовала, так как большие парадные двери были открыты прыщавым лакеем в ливрее и парике. Хаар назвал себя, протянул шляпу и позволил провести себя в большую комнату слева от прихожей. Комната была убрана в современном французском стиле, но видно было, что пыль убиралась редко.

Хоар имел достаточно времени, чтобы рассмотреть множество разнообразных родовых портретов, развешанных по стенам для развлечения ожидающих посетителей. Почти вся мужская часть Фробишеров напоминала раздутых лягушек, а женская была худосочна.

 — Пат Спрэт не терпит жирного, ее муж не ест постного, — пробормотал он, перефразируя песенку доктора Грейвза о себе и своей жене.

Хоар остановился перед Фробишером в латах (сражение при Нейзби? Если да, то на какой стороне?), когда появился сэр Томас собственной персоной.

Хоар быстро понял, что хозяин дома будет еще менее полезен в этом деле, чем был мистер Морроу. Может, Морроу послал человека с известием о его возможном появлении?

Сэр Томас не только не предложил напитков, но даже не пригласил гостя сесть. Вместо этого, он стоял в дверях, ухитряясь при своем невысоком росте смотреть на посетителя сверху вниз. Хоару ничего не оставалось делать, как начать разговор со всеми подобающими формальностями.

— Я появился здесь, сэр Томас, с целью расследования недавней смерти доктора Саймона Грейвза.

— Что? Говорите громче, мистер. Я вас не слышу.

Хоар повторил сказанное так громко, как только смог.

— Почему?

Хоар почувствовал, что лицо его наливается кровью:

— Адмиралтейство имеет причины считать, сэр…

— Что? Громче, я вам сказал.

— Я считаю, что вы слышите меня достаточно хорошо, сэр. Адмиралтейство…

— … не имеет ко мне никакого отношения. Как и я к нему.

— Дело касается адмиралтейства, сэр, — настаивал Хоар. — Я на службе его величества и требую вашего письменного разрешения на допрос коронера, который занимается смертью доктора Грейвза.

— Это все, мистер? — спросил сэр Томас презрительным тоном. — Тогда ждите здесь. Если вы вздумаете заглянуть ко мне еще раз — вход для ремесленников с заднего двора. — Он повернулся, собираясь покинуть комнату.

Хоар редко приходил в ярость. Когда же это происходило, он бледнел. И теперь он едва удержался от того, чтобы схватить баронета за плечо. В его собственном доме… это было бы неосторожно.

Взамен, Хоар вложил пальцы в рот и издал оглушительный свист прямо в ухо сэра Томаса. Должно быть, тот чуть не оглох и повернулся к Хоару, пылая гневом. При виде смертоносного выражения лица Хоара его гнев перешел во что-то, весьма напоминающее страх.

— Письменное разрешение, сэр Томас, будьте любезны. Сейчас же.

Хотя обличьем баронет и напоминал лягушку, но ему нельзя было отказать в храбрости при защите своего положения.

—  Еще при первой встрече, когда вы соблазнили Элеонору Грейвз, чтобы она представила мне вас, я нашел вас нахальным выскочкой. Мое мнение не изменилось. Следующим разом не перепутайте вход для ремесленников, или я прикажу своим людям отхлыстать вас.

С этими словами сэр Томас покинул комнату, явственно скрежеща зубами. Хоару приходилось читать о подобном скрежете, но ранее ему не приходилось слышать его в действительности. Теперь же, все еще охваченный яростью, он получал удовольствие от этого звука.

Хоар получил еще одну возможность — слишком продолжительную — перевести дух, успокоиться и продолжить знакомство с предками баронета. В этот раз он добрался аж до плоскогрудой девицы лет двадцати, изображенной в стиле мистера Гейнсборо, когда появился лакей. Это был не тот лакей, который провел Хоара в галерею предков — прыщи были розовыми, а не фиолетовыми, и располагались в других частях лица.