Дело передается в суд - [8]

Человек был так спокойно-безмятежен, так уверен в себе, что Кадыров неожиданно для себя оробел.

«Сейчас я сделаю вторую за неделю ошибку, если задержу такого приличного мужчину», — подумал он. Однако другого выхода не было. Тем более что наметанный глаз Федора заметил вдруг на руке человека в очках наколотую чуть выше кисти надпись «не забуду мать родную». Это совершенно не вязалось с его импозантной внешностью.

Кадыров приложил руку к козырьку:

— Гражданин, мне нужны свидетели аварии. Не поможете ли вы установить кое-какие подробности? Вот тут отделение рядом. Пройдемте со мной. Это простая формальность, — сказал Федор.

— Что ж, пойдем, — сказал человек в очках без всякого, впрочем, энтузиазма. — Другой бы стал спорить.

После проверки выяснилось, что приведенный Кадыровым человек но фамилии Карташев является крупным вором-рецидивистом. Но это обстоятельство не давало милиции права задерживать его, потому что согласно документам он в настоящее время был освобожден по отбытии срока наказания и законно пребывал на свободе. Карташев очень хорошо понимал это и вел себя в отделе более чем развязно: шумел, довольно противно острил, отказывался отвечать на вопросы, не имеющие, по его мнению, «никакого отношения к автомобильной катастрофе».

Через картотеку Управления мы довольно быстро установили, что во время войны Карташев дезертировал, был пойман и отправлен в штрафной батальон. После войны работал охранником в лагере для военнопленных, но вскоре за расправу над заключенным сам был посажен за решетку. После отбытия срока был уличен в крупных кражах и вновь осужден и лишь недавно освобожден по амнистии. За последние несколько месяцев сменил пять мест работы, нигде надолго не задерживался. Средний заработок его за это время не превышал восьмидесяти рублей в месяц. Источники его внешнего великолепия были неизвестны.

Карташев небрежно сидел, или, скорее, полулежал, на стуле, закинув ногу на ногу и облокотившись на спинку стула. При этом он все время иронизировал, очевидно считая себя необычайно остроумным человеком.

— Насколько я смог разобраться в ситуации, вы кого-то разыскиваете, но, надеюсь, вы поняли уже, что я не тот, кто вас интересует, — сказал он, небрежно смахивая с рукава пиджака приставшую к нему пылинку.

— Ну почему же? — сказал я в тон ему. — Вы себя явно недооцениваете. Вы и сами по себе можете заинтересовать кого угодно.

— Я очень польщен. — Он приложил руку к сердцу. — Но дело в том, что я опаздываю на свидание. А ведь, сами понимаете, мне не тридцать, женщины меня уже долго не ждут. — Карташев взглянул на большие стенные часы над дверью. — Неужели вам не жалко тратить на меня такое количество вашего драгоценнейшего времени?

— Не обращайте на них внимания, они очень спешат. На моих, например, сейчас только четыре, а на ваших?

Он поднес левую руку к глазам. Потом вдруг засмеялся:

— Да, совсем забыл. Ведь я оставил их дома. Склероз.

— Боюсь, что вы неточно поставили себе диагноз, — сказала Крымова. — Ведь вы не забыли часы дома, а, пытаясь избавиться от них, опустили их в урну по дороге в милицию. К счастью, это заметил старшина Кадыров.

Она положила на стол старинные и, по-видимому, очень дорогие золотые часы швейцарской фирмы Павел Буре.

— А как вы докажете, что эти рыжие котлы принадлежат мне? — спросил Карташев, не замечая, что переходит от «великосветской» речи к блатному жаргону.

— Это уже наша забота, — холодно сказал я.

Карташев мотнул головой и набрал в легкие воздуха, как будто собираясь прыгать с моста в воду.

— Пишите, от вас все равно не скроешься, — выдохнул он. — Я дешево купил их у одного раззявы на Северном вокзале. Ему не на что было выпить, и он предложил их мне.

Карташев снова солгал, потому что вызванная через час в отдел Мария Даниловна Веселова показала, что предъявленные ей золотые часы фирмы Павел Буре принадлежали ее покойному мужу.

Впрочем, солгал ли? Ведь действительно за несколько дней, прошедших с момента убийства и ограбления утильщика, его часы могли пройти через несколько рук и в конце концов оказаться у Карташева. Тот факт, что часы, ранее принадлежавшие Веселову, были изъяты у Карташева, вовсе не означал, что Карташев — убийца. С другой стороны, если Карташев на самом деле купил часы у кого-то на вокзале, зачем он сделал попытку «потерять» их по дороге в милицию? Когда же выяснилось, что Карташев не может толком объяснить, где он был в день и час убийства Веселова, положение его сразу стало безвыходным.

Карташеву было предъявлено обвинение в убийстве Веселова.

И все же понадобилось еще три дня для того, чтобы прижатый к стенке Карташев, отказавшись от своих прежних показаний, назвал Панина — человека, который дал ему часы Веселова для продажи.

— Я не знаю, где он живет, — сказал Карташев. — Но есть одна пивная тут поблизости, он часто ее навещает.

На четвертый день у этой пивной был задержан Панин — человек в выцветшей военной гимнастерке.

Теперь в руках следователя был неоспоримый убийца. Панина изобличало все — его видела дворник Соколова, на его гимнастерке были найдены замытые следы крови. Правда, Панин утверждал, что две недели назад в пьяной драке ему разбили нос и он запачкал кровью гимнастерку. Но группа крови у него не совпадала с группой крови Веселова. Да и сам Папин не собирался как будто ничего скрывать. Перед нами сидел слабый, безвольный, отупевший от непрерывного пьянства человек. Весь его облик никак не вязался в моем представлении с теми жестокими, хладнокровными преступниками, о которых я столько читал и слышал от старых сотрудников милиции. Впрочем, о каком хладнокровии вообще могла идти речь, если, не успев совершить убийство, он уже через полчаса пошел признаваться в нем? При аресте Панин не оказал никакого сопротивления. По его словам, он даже с облегчением воспринял его. Мучавшие его по ночам кошмары были страшнее любой действительности.