Дело огня - [39]

— Если татами не будет сопротивляться, — улыбнулся Асахина.

Он посмотрел в глаза Ато и с удивлением понял, что «правая рука господина дайнагона» видит в нем нешуточного соперника.

— Послушайте, господин Ато, я уже не мальчик и понимаю, когда от меня чего-то хотят. Что нужно вам, почему вы меня испытываете? Говорите без обиняков, я все пойму.

Ато прищурился, потом улыбнулся.

— Господин хочет, чтоб мы с тобой убили четырех человек.

— Кого именно?

— Как будто сам не догадываешься.

— Догадываюсь, но хотелось бы услышать имена.

— Кондо Исами. Хидзиката Тосидзо. Окита Содзи. Харада Саноскэ.

— Это серьезные бойцы.

— Мы с тобой тоже, не так ли?

— Почему именно этих? Я понимаю, Кондо — командир Волков, Хидзиката — его заместитель… но Окита и Харада просто десятники. Почему именно они?

— У господина к ним старые счеты, — Ато наклонился вперед и чуть слышно добавил: — С предыдущих рождений.

— Господин помнит свои предыдущие рождения? — Ран позволил себе некоторый скепсис.

— Господин помнит их предыдущие рождения, — Ато оскалился. Интересно, что показалось ему так смешно. — И свои, да, тоже. Эти четверо не давали ему покоя еще когда они таскались за Куро Ёсицунэ[68], и время от времени возрождались, чтобы выжить моего господина из Столицы.

Как я их понимаю, подумал Тэнкэн.

— В общем, нужно этих четверых укоротить. И способны на это ты да я, да наши ночные товарищи. Люди Сиды тупые громилы, ничего больше.

— Не в обиду вам будь сказано, но у храма Фусими и ночные показали себя не лучше.

— Они исправятся, особенно если мы с тобой дадим им два-три урока. Тут видишь, какое дело, Тэнкэн: это все молодняк, а старые, верные слуги господина Аоки все не здесь. Этих, здешних, наскоро сделали, когда господин пожелал в Столице провести ритуал. Цена им невелика: помогут уделать четверых Мибуро — будут жить дальше, кто жив останется — авось да себя покажут, а полягут — никто плакать не будет. Мы с тобой — вот, кто по-настоящему ценен.

— Что-то я сомневаюсь, что по мне будут плакать, — усмехнулся Тэнкэн.

— Зря, — рот Ато странно покривился. — Плакать, может, и нет, но господину Аоки ты чем-то пришелся по душе.

Асахину продрало вдоль спины от мысли, что он мог понравиться Аоки.

— Ну так как? — продолжал Ато. — Ты со мной?

Ран понимал, что соглашаться нужно, но не так вот сразу — подозрительно выйдет.

— Довольно странно мне все-таки, — сказал он медленно, — что вы предлагаете вашему покорному слуге союз от имени вашего господина после того, как я убил нескольких его слуг, защищая Окиту.

— Говорю тебе, господину все это неважно. Он послал меня за тобой, когда ты зарубил Сиро — а ведь Сиро был из лучших. Но раз ты спросонья пьяный сумел его зарубить — значит, ты нужен господину.

— Раз на то пошло, зачем ваш Сиро напал на меня среди ночи?

Ато чуть покривился.

— Ты пойми, нам случайные свидетели были ни к чему. Обряд — дело нешуточное, сорвать его легко, один посторонний взгляд, и все пропало. Не срубив дерева, не выстроишь дом. Без обид, Тэнкэн, мы ведь не знали, кто ты.

Асахина улыбнулся. Как у них все просто… И как они в этом похожи на людей, чьи цели он еще недавно разделял всецело.

— Вы говорите «обряд» — но смысл и цель сего обряда от вашего покорного слуги ускользают.

— Смысла я и сам не очень понимаю, да и не нашего ума это дело, смысл. А что до цели — разве ты сам еще не догадался? Столица едва не пала, твои друзья стучались в Запретные врата, а ты спрашиваешь, в чем была цель?

…Да, если бы надумал Тэнкэн расставлять по ранжиру негодяев, то для господина дайнагона он бы и полочки не нашел, а и нашел бы — не дотянулся. Первостатейной мразью оказался Аоки-доно, можно сказать, сёгуном среди мрази.

— Но мы (Ран удивился, когда «мы» далось ему с некоторым усилием) так и не взяли дворца, — сказал он.

— Потому что бараны! — без лишних церемоний ответил Ато, и тут же понял, что слишком повысил голос и разговор слышен теперь всем. — Пойдем-ка в сад, а то эти олухи, я смотрю, уже начинают прислушиваться. А ну, по местам! — крикнул он на охранников. — Поместье само себя не устережет! Разошлись!

Обойдя конюшню и господский дом, оба они оказались в саду.

— Я говорю с тобой от имени и по поручению моего господина, — сказал Ато, присаживаясь на камень у пруда. Ран остался стоять, и Ато принял это как должное. — Ты сам успел наверняка убедиться, что господин дайнагон — человек незаурядный. Вот как ты думаешь, сколько ему лет?

— Сложно сказать, — этот вопрос Тэнкэна и вправду озадачивал. — На вид не более двадцати, но по глазам видно, что он намного старше.

— Намного — это просто не то слово, приятель. Дед мой служил ему с детства, и говорил, что с тех дней господин дайнагон нимало не переменился. То же свидетельствует и отец, тому же свидетель и я, служивший ему с тех пор, как был ростом меньше этого меча.

— Что ж он, бессмертный наподобие Рё Дохина[69]? — как можно равнодушней спросил Ран.

— Может и так, — в тон ему ответил Ато. — Уж как ни крути, а на свете он пожил, и если он говорит, что сёгунат дело гиблое, то так оно и есть. Ты читал сочинение Рай Санъё «Вольное изложение японской истории»?