Дело об украденном саркофаге - [40]

Выражение лица Пилесера Шульги чуть изменилось. Оно оставалось недовольным, но в глазах появился проблеск интереса.

— Ну, хорошо, — сказал он хмуро. — Если вы настаиваете… Мы готовы вас выслушать. Надеюсь, ваш рассказ не займет много времени.

Пилесер пожал плечами. Прочие не скрывали своего интереса, хотя одинаково настороженное выражение лиц свидетельствовало и об определенном страхе, испытываемом присутствующими. Этана Шульги чуть отодвинулся вместе с креслом от стола. Баалат-Гебал, оказавшаяся соседкой Ингурсаг, напротив, пододвинулась ближе и чуть наклонившись, пристально смотрела на детектива чуть выпуклыми глазами.

— Валяйте, юноша, — пророкотала она. — Выкладывайте ваши новые обстоятельства. Судя по присутствию здесь адвоката, — она небрежно кивнула в сторону тощего нескладного субъекта, старавшегося держаться незаметно, — нас ожидают очень интересные новости. Обожаю скандалы! — с удовольствием добавила она. — Если вы меня не разочаруете, я буду ежедневно присылать вам бутылку самого лучшего вина из погребов Анат-Яху, а уж там плохого не бывает.

Услышав упоминание о спиртном, из кармана Ницана тотчас всунулся Умник, но получив щелчок по макушке, немедленно спрятался вновь.

— Постараюсь не разочаровать, — Ницан вежливо улыбнулся старухе.

— Мы вас слушаем, — нетерпеливо сказал Пилесер. — Сделайте одолжение, поторопитесь.

— Конечно, конечно… Господа, — обратился Ницан к собравшимся, — вас, по-видимому, очень удивило мое предложение собраться сегодня в этом кабинете. Равно как и то, что хозяина этого кабинета я не предупредил. Надеюсь, мое поведение станет понятно из того отчета, который я рискну предоставить сейчас.

Пилесер Шульги сделал короткий жест рукой — мол, переходите к делу, хватит предисловий. Не обращая на это внимание, Ницан продолжил, глядя на госпожу Ингурсаг:

— Я обещал вам рассказать о вашем сыне. С этого мы и начнем. С истории, которая началась много лет назад.

Жрица чуть шевельнулась — словно для того, чтобы прервать детектива. Но ничего не сказала, лишь поправила золотистый платок, плотно укрывавший прическу.

— Так вот, — Ницан перевел взгляд на внимательно следившую за ним Баалат-Гебал, — свыше тридцати лет назад Навузардан Шульги влюбился в девушку по имени Ингурсаг. Как мне кажется, любовь эта с самого начала была отмечена оттенком если не трагизма, то уж во всяком случае, грусти. Действительно, чем мог закончиться роман молодого богача, наследника одной из самых знаменитых фамилий Тель-Рефаим и молоденькой жрицы Иштар?

— Ничем, — глухим голосом сказала Ингурсаг.

— Ничем, — эхом отозвался детектив.

Баалат-Гебал фыркнула:

— А что вы хотели? Чтобы отпрыск Шульги сочетался законным браком с… И потом, — поспешно добавила она, — насколько я знаю статус Домов Иштар, жрица не имеет права на брак.

— Да, это верно, — бесстрастно ответила Ингурсаг. — Имеют право на любовь, но не на брак.

— Я не очень понимаю, для чего нам выслушивать эту сентиментальную историю, — недовольно произнес Этана Шульги. — Чрезвычайно грустно и трогательно, разумеется, я слышал об этом. Но полагаю, вы собрали нас для того, чтобы рассказать о смерти Навузардана Шульги, а не о его любовных интрижках! Тем более, тридцатилетней давности.

— Любовь и смерть так часто переплетаются в жизни, — медленно произнес Ницан, глядя на уставившегося в одну точку Пилесера Шульги. — Не зря богиня любви Иштар и богиня мертвых Эрешкигаль — родные сестры. Правда, господин Шульги?

Пилесер словно очнулся.

— Что?.. — рассеянно переспросил он. — Вы что-то спросили?

— Я спросил, могу ли я продолжить рассказ?

Пилесер пожал плечами:

— Сделайте одолжение.

— Благодарю… Так вот, для начала — о любви. У Навузардана Шульши и госпожи Ингурсаг родился сын, которого назвали Зуэном… Господин адвокат, здесь присутствующий, может подтвердить, что это имя фигурирует в завещании… А кстати, — Ницан обратился к адвокату, — как и когда Навузардан Шульги изменил текст завещания?

— Накануне смерти, — неохотно ответил адвокат. — Поднял меня с постели ночью.

— Вам это не показалось странным?

— Показалось. Но я не задавал вопросов. Выполнил все требуемое, показал клиенту. Он одобрил, на том все и закончилось.

— А на следующий день Навузардан Шульги скончался, — закончил детектив. — Очень вовремя, правда?

— Подумать только! — неожиданно подал голос Этана. — Если бы он надумал изменить завещание после дня рождения… — он замолчал.

— Этого не могло быть, — твердым голосом сказал Ницан. — Он должен был все сделать до. Потому что дня рождения он бы не пережил.

Этана удивленно воззрился на детектива:

— Хотите сказать, дядя знал обо всем?

— Вовсе нет. Не он. Убийца знал обо всем… — Ницан поднял руку: — Прошу вас, дайте мне закончить. Так вот, Зуэн, сын Навузардана Шульги и высокой госпожи Ингурсаг окончил государственную школу инженеров-строителей и был направлен на работу в Ир-Лагаш. Здесь до поры до времени, он вел обычную жизнь молодого строителя. Не думаю, что мысль о преступлении пришла ему в голову давно. Мне кажется, что впервые она зародилась после встречи с Навузарданом Шульги в Ир-Лагаше. Именно тогда глава «Дома Шульги», по-видимому, решил облагодетельствовать своего незаконного сына и взять его к себе на работу в качестве секретаря. То есть, с его точки зрения это было благодеяние. С точки же зрения самого Зуэна, предложение отца лишь подчеркивало неравенство в положении между ним и законными наследниками Шульги.